опекунов иждивенцам, — показалось странным, так как брать продукты из холодильника или кладовой не запрещалось.

Ксюша росла с бабушкой, ее родители погибли, когда ей не было и пяти лет. Сначала убили отца, а немного позже от болезни скончалась ее мать. Пенсия бабушки составляла не более 15 тысяч рублей, за сиротство ей доплачивали еще 5 тысяч, но это не покрывало всех расходов, а особенно подростковые «хотелки».

Только я и Арина получали от опекунов на карманные расходы, поэтому, наверное, нас больше всех и мучили на педсовете.

Несмотря на то, что все выходки мы организовывали совместно, лично меня знал каждый преподаватель: там, где другие успевали сбежать, я всегда попадалась. А еще, я не знаю, откуда у меня было такое большое самомнение и куда делась моя дерзость с годами, но даже в вопросах сугубо учебных зачастую я имела собственное мнение и пыталась его отстоять. Поэтому учительница русского языка и литературы, по совместительству моя классная руководительница, ненавидела меня особенно сильно. Мало того, что я спорила с ней о каком-либо произведении, которое мы разбирали, так и проблем от меня было больше, чем от других одноклассников.

— Акаева! — Татьяна Матвеевна вскинула руки, когда я зашла в кабинет, так, будто не ожидала меня там увидеть.

— У вас вроде есть список жертв, чему удивляетесь?

Светлана Алексеевна шикнула на меня.

— Зачем ты вообще в школе учишься? — завуч Анна Ивановна поправила очки на горбатом носу, глядя мне в душу, — чтобы быть воровкой образование не требуется. Или ты еще выбираешь между этим и древнейшей профессией?

Такие по поводу меня были мнения у окружающих. Впрочем, если не уточнять, то я могу считать, что превзошла все их ожидания. То был последний опыт присвоения чужого имущества в моей жизни, но не благодаря их воспитательным работам. Я по-настоящему раскаялась за содеянное спустя несколько лет, когда узнала, что за пропавший товар деньги вычитают из зарплат сотрудников. А еще узнала, сколько за рабский труд в супермаркетах платят.

Я ехала домой на электричке около 10 вечера. Давно стемнело, но поезд еще не выехал за пределы города, поэтому за окном можно было наблюдать высокие дома, улицы и некоторое заброшенные станции, бессмысленно освещенные фонарями. Несмотря на поздний час, люди толпились в вагонах и нависали над теми, кому повезло сесть. Минутой ранее все они бродили по перрону, некоторые, рискуя жизнью, карабкались и перебегали через железнодорожные пути, чтобы не платить на проезд. Парой недель ранее вечером встало все движение диаметра из-за мужчины, который решив сэкономить, спрыгнул на рельсы и угодил прямо под поезд. В лучшем случае здоровье, а в худшем и вся жизнь, за какие-то 65 рублей. Теперь мне стало досадно, что можно обменять жизнь на деньги, но наоборот нельзя. Несправедливо. Я бы отдала все, что у меня есть, лишь бы не остаться одной. Если бы я заплатила врачам, можно было бы спасти то, что осталось от Арины?

Люди в вагоне менялись. Сколько людей прошло мимо меня за всю жизнь? Я выглянула в окно, в мире 7 или 8 миллиардов человек, но ни один из них не Арина. Это невообразимое количество продолжает жить, а она уже нет.

Музыка в наушниках притихла, пропуская уведомление о новом сообщении. Написала общая знакомая в чат “общая частичка наших сердец”. Глупое, слезливое и жалкое название, которое придумала другая подруга Арины. Для нее они были больше друзьями, для меня же просто знакомые лица, мелькавшие время от времени у нас дома или во время совместных посещений баров.

“Мне сегодня Арина снилась” — написала Соня, и за ней последовали остальные с рассказами, как “виделись” с ней. В большинстве своем все гуляли с ней и не знали об аварии, будто ничего не произошло. Я промолчала, мне нечего было сказать. С 21 сентября она мне не снилась, да и до своей смерти не припомню ничего такого. Мою душу охватила ревность, зависть и даже обида, что она “пришла” ко всем кроме меня.

Поезд заехал во тьму после станции Павшино, а мои руки, несмотря на скептицизм в голове, уже набирали в браузере “жизнь после смерти”. Наперебой, скидывая друг друга с вершин поиска, громоздились разные религиозные мнения, теории и предположения. Ниже позиции заняли фильмы, одна книга, а чуть ниже сомнительные статьи, дающие надежду таким, как я. “Жизнь после смерти. Ученые объяснили, что происходит в…”, “Жизнь после смерти: есть ли доказательства?”, Жизнь после смерти — что происходит после смерти”.

До встречи с неизбежным лицом к лицу поздним сентябрьским вечером, я придерживалась мнения, что там ничего нет. В религии, которую нам пытались временами привить в приюте, я была разочарована давно. Наверное, дело было именно в методах, потому как суть нам не объясняли.

— Значит, Бог захотел, чтобы нас бросили родители? — такой вопрос я задала одним из первых, когда к нам пришел священник.

За это меня поставили в туалете на гречневую крупу. Теперь, спустя долгие часы разговоров с верующей Энже, я думаю, что они могли бы мне просто ответить, что Бог дал нам право выбора и такой выбор сделали мои мама и папа.

Нянечка младшей группы стала свидетельницей моего вопроса, и, когда никто не видел, сунула мне в руки иконку. То была маленькая дощечка с наклейкой, с которой на меня будто с сожалением смотрели трое.

— Поговори с Боженькой, — прошептала она, — он поможет.

Кто из троих “Боженька” она не уточнила, а я после этого ее больше не видела. Такие как та женщина, в детских домах не задерживаются — слишком жалостливые.

“Человек больше не существует таким, каким мы его знали, но он все же существует”

Едва ли меня убедили разношерстные доводы — оставалось слишком много вопросов, на которые никто не давал ответа. Больше всех мне нравилась уже ранее известная теория квантового бессмертия, но и она для меня имела белые пятна, которые все будто обходили стороной. В итоге-то что? “Хозяин мира”, в котором он не умирает, в конце остается совсем один, наблюдая за тем, как его покидают окружающие?

А, может, проблема во мне? Я слишком болезненно переживала из-за ухода Арины.

— Девушка, выходим! — гаркнула на меня низкорослая женщина в форме дорожной охраны.

Я второпях схватила рюкзак и выскочила из поезда. Лил дождь, из-за ветра его капли мелкими брызгами долетали до моего лица, хотя над головой был навес. Я поспешила влиться