– Только пусть Пушок по-прежнему остается у тебя, Кузьма, – попросила Лика. – Боюсь, папа когда-нибудь тоже его проиграет в карты.

– Хорошо, – охотно согласился Кузьма. – Ну, беги домой, Лика, отдыхай. Дальше я сам управлюсь.

Лика пошла домой, но отдохнуть ей не довелось. Пришел мальчик-половой и от имени хозяина позвал ее в трактир «Тюлень». Надеясь на то, что Петрович даст ей новый заказ на изготовление пирогов и пельменей Лика поспешила в трактир. Ее ждало горькое разочарование, когда вместо хозяина «Тюленя» она снова встретилась с надоедливым Николасом Трентоном. В пустом зале, романтично освещенным множеством свечей, кроме него больше никого не было. Старатели – завсегдатаи трактира – отправились испытывать свое походное снаряжение.

– Это опять вы!!! – с досадой сказала она. – Неужели вам не надоело меня преследовать?

– Лика, не сердитесь, – умоляюще произнес Николас. – Все, чего я хочу, это, чтобы вы пообедали со мной. Посмотрите, что я для вас приготовил.

Молодой человек открыл фарфоровую супницу, и помещение наполнил ароматный запах куриного супа. Накрытый стол был заставлен блюдами с сельдью под шубой, мясом камчатского краба в сливовом соусе, салатом из вареного языка с грибами, запеченными цыплятами с душистыми травами и лососевой икрой. Это была не приевшаяся ей оленина или жесткое моржовое мясо, а самые свежие и вкусные трактирные кушанья. Николас заставил трактирщика выпотрошить самые сокровенные его запасы, и стол украшали радующие глаз настоящий хрусталь и фарфоровая посуда с золотым ободком. Лика к тому времени успела здорово проголодаться и поэтому не могла устоять против соблазнительных запахов приготовленных блюд. Утром она наскоро позавтракала черствой лепешкой с куском вяленой рыбы, и чай с блинами у Ерофеева не слишком насытил ее. Она надеялась, что Петрович по своему обыкновению угостит ее тарелкой горячих щей, и то, что предлагал ей Николас, превосходило все ее ожидания.

– Хорошо, – сказала девушка. – Я пообедаю с вами, если этот обед ни к чему меня не обяжет.

– Мне нужно только ваше общество за столом, Лика, и ничего больше, – ответил ей Николас, затрепетав от радости. В первый раз любимая согласилась провести с ним продолжительное время. На правах хозяина застолья он налил ей тарелку супа, затем начал накладывать яства. С трудом удерживаясь от того, чтобы не накинуться на еду, как ястреб, Лика начала есть. Многие деликатесы она так давно не пробовала, что успела позабыть их вкус. Сначала девушка воздерживалась, затем аппетит разыгрался у нее настолько, что она, не стесняясь, начала жадно поглощать лакомства.

Николасу доставляло удовольствие видеть, как она ест, и он без конца подкладывал ей лакомые кусочки, пока она сердито не взглянула на него. Тогда он сообразил, что переборщил, и поспешно принялся наливать ей в бокал настоящее французское бордо. От вкусной еды Лика почувствовала себя на седьмом небе. Она, хотя не голодала по-настоящему, но, по сути, жила впроголодь, и сегодняшний обед вверг ее в некое состояние неведомого блаженства. Первый раз за много месяцев дочь Кудрявцева по-настоящему наелась досыта.

Испытываемое чувство благодарности заставило Лику уделить внимание нежеланному поклоннику, и она вежливо начала расспрашивать Николаса о его прошлом.

– Я появился на свет в Девоншире, Лика, в родовом поместье Трентонов, – охотно начал рассказывать ей Николас. – Мои родители – лорд Артур и леди Эдит – почти одновременно скончались от инфлюэнцы пятнадцать лет назад, из близких родных у меня остались только дед и старший брат Томас. Мой дедушка герцог Джон Мэритон – человек хотя и строгий, но порядочный и по-своему справедливый стал опекуном моего старшего брата Томаса и меня.

Чем больше Николас рассказывал о своей семье, тем больше мрачнело лицо Лики. Сам того не подозревая молодой англичанин очутился в положении юного героя Марка Твена маленького короля Эдуарда Шестого, которому в дни его скитаний никто не верил, что он – король. И Лика не верила в знатное происхождение Николаса Трентона.

«Надо же, оказывается, у него еще имеется дедушка-герцог, – с иронией подумала она. – Интересно, что Трентон придумает на следующий раз, чтобы вовлечь меня в брачную ловушку? Что его тетя – королева?! Неужели Николас считает всех русских девушек глупышками? Нет, я не приму слепо на веру его откровенное вранье!!!

У Лики не было доказательств лжи своего поклонника, и она промолчала. Однако в ее душе быстро погас тот огонек симпатии, который зародился у нее к молодому англичанину во время совместного обеда. Не догадываясь о ее мыслях и сомнениях, Николас продолжал увлеченно говорить, уверенный, что сведения о его высокопоставленной аристократической семье, которыми он делится с Ликой, тоже верный путь к ее своенравному сердцу:

– Томас – мировой судья в нашей округе и достойно представляет древний аристократический род Трентонов. Дедушка предлагал ему несколько подходящих кандидатур будущей герцогини Мэритон, но Томас всех их забраковал по причине их недостаточной знатности. А я можно сказать белая ворона в своей семье, меня вопросы знатности и происхождения не волнуют. Был студентом Кембриджского университета где, кстати, научился играть на пианино. Если позволите, то сыграю вам на нем и спою стих о любви каледонского поэта, который я специально переложил для вас на русский язык.

– Любопытно послушать, – отозвалась Лика, устраиваясь удобнее.

Вдохновенный ее вниманием, Николас уселся за старое, стоящее в углу зала пианино, в котором не хватало несколько клавишей. Но это не помешало ему довольно сносно заиграть плавную мелодию и тогда, под собственный аккомпанемент он начал петь следующую песню, с восхищенным удовольствием поглядывая на обожаемую красавицу Лику:

Любовь, как роза красная,

Цветет в моем саду.

Любовь моя – как песенка,

С которой в путь иду.

Сильнее красоты твоей

Моя любовь одна.

Она с тобой, пока моря

Не высохнут до дна.

Не высохнут моря, любимая,

Не рушится гранит,

Не остановится песок,

А он, как жизнь, бежит…

Будь счастлива, моя любовь,

Прощай и не грусти.

Вернусь к тебе, хоть целый свет

Пришлось бы мне пройти!

«Поет и не краснеет, – скептически подумала Лика, которая была весьма невысокого мнения о постоянстве мужчин. – Ну, хоть имя мое правильно научился произносить, и на том спасибо».

Дождавшись окончания песни Роберта Бернса, она спросила у Николаса:

– Верно, вы также пели эту песню, мистер Трентон, только на английском языке какой-нибудь юной девице у себя на родине?

Николас весь подобрался, ощутив в ее голосе недоверие.

– Лика, поверьте, еще ни одной женщине я не пел этой песни и не предлагал выйти замуж. Вы – первая, и я надеюсь, единственная, кто примет мое предложение, – задушевно проговорил он.