Недоумение сказочника было, однако, тут же рассеяно, Ефим,сообщив о своих намерениях, сказал Фишкину, что не знает, как быть. В кепке онвыглядит несолидно, и ему могут отказать как несолидному, а если придет вшапке, ему могут отказать как уже имеющему шапку.

- Люди совсем посходили с ума,- покачал головой СоломонЕвсеевич.- Мне уже двадцать человек звонили про эти шапки. Все волнуются иатакуют Литфонд. Кстати, вот вам мой совет - идите совсем без шапки. В вашейдубленке вы выглядите солидно. В таком виде никто не может подумать, что у васнет шапки, и никто не посмеет сказать, что вам не нужна шапка. Впрочем,- сказалон, подумав,- вам все равно не дадут ничего, кроме какой-нибудь дряни.

- Ну почему же не дадут? - раздраженно спросил Ефим.- Вамдадут, а мне не дадут.

- Ну что вы, Ефим, они поступят гораздо более справедливо:они и вам не дадут, и мне не дадут. И знаете почему? Потому что мы оба для нихгадкие утята. Между прочим, на эту тему я придумал новую сказку. Хотитепослушать?

Ефим, конечно, не хотел (кто ж хочет слушать чужие сказки?),но отказывать старику было неудобно.

- Давайте, только быстро, а то я не успею.

- Я уверен, что вам понравится,- пообещал Фишкин.- Сказкатак и называется - "Возвращение гадкого утенка". Здорово, а?

- Не очень,- сказал Ефим.- Хорошее название всегда состоит изодного слова.

- Допустим,- легко согласился Фишкин.- Назовем ее просто"Возвращение". Вот слушайте. Гадкий Утенок, затравленный своимисобратьями, ушел от них, жил на маленьком и пустынном озере и там вырос вНастоящего Прекрасного Лебедя. Обнаружив это, он обрадовался и захотелвернуться к своим, показать им, что он не то чтобы лучше всех, но, по крайнеймере, не так уж плох. Он даже готов великодушно простить им прошлые обиды. Ноони встречают его еще враждебней, чем раньше. Дело в том, что, пока его небыло, они сами себя стали называть лебедями. Причем у них есть своя иерархия, ав ней место Прекрасного Лебедя занимает Селезень, который думает, что онбольшой, хотя на самом деле он просто жирный. А еще есть два Гордых лебедя,четыре Славных и шестнадцать Стремительных. "А кто же остальные?" -спрашивает их пришедший. Ему отвечают, что остальные - это просто лебеди.

- Это вы про Союз писателей? - перебил Ефим.

- Да при чем тут ваш вонючий союз? - возмутился Фишкин, какбудто он сам в этом союзе не состоял.- Это вообще про людей. Слушайте дальше.Услышав такой ответ, Прекрасный Лебедь говорит: "Хорошо. Я ни на чтоособенное не претендую. Я хочу быть таким, как все. Пусть я буду тоже простолебедем". Тут все утки переполошились, некоторые стали смеяться, а другиеразгневались. Надо же, говорят, какое нахальство, мы в лебеди всю жизньпробивались, а он хочет это звание получить просто так. А другие сталиговорить, что он просто тронутый, у него мания величия. Ну а потом все жеподумали, пожалели (все-таки свой брат, лапчатый) и решили предоставить емуместо Гадкого Утенка...

- С испытательным сроком! - радостно подсказал Ефим.

- Точно,- улыбнулся Фишкин.

- И он согласился?

- А этого я еще не додумал,- сказал Фишкин.- Пожалуй, все жене согласился. Обиделся, вернулся на свое озеро, плавает там, смотрит на своеотражение и говорит сам себе, но не очень уверенно: "Нет, все-таки мнекажется, что я больше похож на лебедя, чем они".

- А утки что о него говорят?

- В том-то и дело, что они о нем не говорят ничего. Онихотят о нем забыть и делают вид, что его вообще нет. Потому что, если помнить,что он существует, им надо называть себя не лебедями, а как-то иначе.

Рассказав затем о пропавшей трешкинской кошке, Фишкинстрельнул две сигареты (одну про запас) и прошлепал к себе вниз, а в скоромвремени на лестнице появился Ефим в дубленке и красном шарфе, с непокрытойголовой. Слегка перекашиваясь под тяжестью туго набитого портфеля, он нажалкнопку. Ожидая лифт, он думал о только что услышанной сказке и сам воображалсебя непонятым Прекрасным Лебедем.

Лифт со стуком и скрежетом подошел. Проехав два этажа, Ефимвспомнил, что забыл квитанцию на белье. Он расстроился, потому что был суеверени верил, если что-то забыл, пути не будет. Остановил лифт и вернулся. Взялквитанцию и, прежде чем опять выйти, посмотрел в зеркало - так требовалапримета. В зеркале он увидел не Прекрасного Лебедя, а Немолодого ГрустногоЧеловека Еврейской Наружности и к тому же беззубого - оказывается, он забыл ещеи вставные челюсти. Пока он насаживал челюсти и долго перед зеркалом щелкалими, лифт угнали, он решил не дожидаться, пошел пешком.

Когда он проходил мимо квартиры Трешкина, дверь, обитаякоричневым дерматином, приотворилась, и поэт выставил в проем пол-лица сгорящим подозрительным глазом. "Куда это он, интересно, идет и почему безшапки?" думал Трешкин. Увидев соседа, Ефим не хотел с ним здороваться,понимая, что тот ни за что не ответит. Но, подчиняясь врожденной воспитанности,сказал "здрасьте" и дернул рукой, чтобы дотронуться, как обычно, дошапки, но коснулся голого лба, сжался, сконфузился и улыбнулся поэту. Тот,понятно, ни на улыбку, ни на приветствие никак не ответил, втянул лицо внутрь исо стуком захлопнул дверь.

Он удалился к себе в кабинет и в специальной тетради с клеенчатойобложкой сделал следующую запись: "Сегодня в 11.45 вниз по лестнице пешком(несмотря на исправность лифта!!!) проследовал сионист Рахлин с большимпортфелем, без шапки".

Обычно лифтерша сидела со своим вязаньем внизу у казенноготелефона, но сейчас ее на месте не оказалось.

Ефим встретил ее во дворе, она бегала очень взволнованная.

- Надо ж какое нахальство! - кричала она на весь двор,обращаясь неизвестно к кому.- Бесстыжие! Милиции на вас нету!

- Варвара Григорьевна, что случилось? - поинтересовалсяЕфим.

- Да как же, что случилось? Зла не хватает, честное слово!Вонищу развели! Пьянь рваная. Идут от магазина к метро, и каждый норовитзавернуть под арку. Я ему говорю: "Гражданин, чтой-то вы такое делаете икуды ж вы ссыте? Здесь же вам все ж таки не туалет. Здесь такие люди живут,писатели, а вы поливаете. Вон же ж он, туалет, через дорогу..." И милиция,главное, на это дело ноль внимания. Я участковому сколько раз говорила:неудобно, все ж таки здесь писатели живут, не то что мы с вами, говорю, а он...Ой, батюшки, Ефим Семеныч, да чтой-то с вами? - перебила она сама себя.Чтой-товы в такой мороз да без шапочки? Головку-то застудите, а головка-то ваша не точто у нас, нам-то нашими головами хоть гвозди заколачивай, а ваша-то головенкадля дела нужна, а вы ее так вот прямо непокрытую носите.

- А ничего, Варвара Григорьевна, надо же и закаляться,-бодро ответил Ефим и, отдав лифтерше квитанцию, пошел дальше. Мороз на самомделе был небольшой, но задувал ветер, и лысина с непривычки мерзла.