Сигаретный дым клубился над кустами жимолости, злобно вытесняя нежный аромат цветов. Раскатистые голоса изгнали с насиженных мест веселых синичек, перелетевших на соседнее дерево, испуганно и возмущенно щебеча.

Какой-то мужчина отделился от компании и взобрался на холмик. Он был бледнолиц и светловолос. По его команде все остальные запели, широко разевая рты. Да так громко, что из гнезд с тревожным карканьем вылетели вороны, а любопытные кролики, примчавшиеся с дюн посмотреть, что происходит, тут же дали деру, сверкая пятками.

Вьюнок засмеялся, отгоняя веткой папоротника сигаретный дым, а у Йоханнеса на глаза навернулись слезы, и вовсе не от дыма.

– Вьюнок, – сказал он. – Давай уйдем. От такого гвалта просто уши вянут!

– Э нет, мы останемся, – возразил Вьюнок. – Вот увидишь, мы еще посмеемся.

Когда пение смолкло, бледнолицый мужчина взял слово. Он трубил во все горло, чтобы все могли его слышать, хотя голос его звучал дружелюбно. Называя людей братьями и сестрами, он распинался о красотах природы и чудесах мироздания, о божественном солнечном свете, о любви к птицам и цветам…

– Что за белиберда! – возмутился Йоханнес. – Как он может говорить о таких вещах? Ты с ним знаком? Это твой друг?

Вьюнок с презрением покачал головой:

– Ему наплевать на меня, солнце, птиц и цветы. Все, о чем он говорит, несусветная ложь.

Люди же слушали оратора с большим вниманием. Толстуха, сидевшая на голубом колокольчике, несколько раз всплакнула, за неимением носового платка вытирая слезы подолом юбки. Когда бледнолицый сказал, что специально для их встречи Бог наказал солнцу светить ярче, Вьюнок расхохотался и швырнул в него желудь.

– Сейчас я ему покажу, – сказал он. – Что он себе вообразил? Чтобы мой отец для него светил?

Однако бледнолицый так вошел в раж, что не обратил внимания на желудь, угодивший ему в нос. Он все больше распалялся. В конце концов лицо его побагровело, он сжал кулаки и заорал что есть мочи, да так, что задрожали листочки и закачались травинки. После чего собравшиеся снова заголосили.

– Фу, какое бескультурье! – негодовал дрозд, наблюдавший за этим спектаклем с высокого дерева. – Какой невыносимый шум! Уж лучше бы в лес забрели коровы. Балаган какой-то! Позор!

Дрозд знает, что говорит. У него тонкий вкус.

После хорового пения люди принялись вынимать из корзин, коробок и сумок всевозможную снедь. Зашуршала бумага, раздавались бутерброды и апельсины. Расставлялись бутылки и стаканы.

Тогда Вьюнок созвал своих сообщников, и они окружили жующую компанию.

Самоотверженный лягушонок запрыгнул на колени женщины преклонных лет и, удивленный собственным бесстрашием, уселся рядом с бутербродом, который та как раз намеревалась отправить в рот. Дама в ужасе завизжала, не отрывая испуганного взгляда от захватчика и не смея пошевельнуться. Подобному примеру мужества последовали другие доблестные воины. Зеленые гусеницы храбро заползали на шляпы, платки и бутерброды, сея всеобщую панику; дородные пауки-крестовики спускались по блестящим нитям в кружки с пивом, на головы и шеи, вызывая истошные вопли женщин и мужчин; полчища мушек атаковывали лица людей и жертвовали собственной жизнью ради правого дела, бросаясь на еду и напитки. Под занавес прибыла бесчисленная армия муравьев и поразила врага в самые неожиданные места, нападая при этом сотнями. Их штурм вызвал такую суматоху, что люди нервно повскакивали с примятой травы. Несчастный голубой колокольчик был выпущен на волю в результате успешного нападения двух уховерток на ноги толстухи. Паника нарастала: пританцовывая и подпрыгивая, люди пытались увернуться от преследователей. Бледнолицый горлопан упорно сопротивлялся, размахивая черной палкой до тех пор, пока несколько озорных синичек, не гнушающихся никакими средствами нападения, и оса, укусившая противного дядьку сквозь черную штанину в икру, не нанесли ему последний сокрушительный удар.

И тогда, потеряв самообладание, беспечальное солнце спряталось за тучу. На воюющие стороны упали крупные капли. Тут же, как по команде, вырос лес гигантских черных грибов. Это раскрылись зонтики. Женщины натянули на головы юбки, выставив на всеобщее обозрение белые нижние юбки, белые чулки и туфли без каблуков. О, как же веселился Вьюнок! Давясь от смеха, он держался за стебелек цветка, чтобы не упасть.

Дождь усиливался, окутывая лес серебристой пеленой. Потоки воды с грохотом обрушивались на зонтики, цилиндры и черные пальто, лоснящиеся, как панцири водолюбов; ботинки хлюпали по мокрой земле. В конце концов люди сдались и, побежденные, молча разошлись, оставив после себя следы совершенного ими безобразия в виде вороха бумаги, пустых бутылок и апельсиновых корок. Лужайка опустела, слышался лишь монотонный шум дождя.

– Ну вот, Йоханнес! Теперь мы и людей повидали. Почему ты никогда над ними не смеешься?

– Ах, Вьюнок! Неужели все до единого люди такие? – удивился мальчик.

– Бывают и хуже! Иной раз они беснуются и уничтожают все прекрасное. Срубают деревья, а на их место ставят уродливые дома-коробки. Сознательно топчут цветы и ради забавы убивают животных. Города, где они ползают друг по другу, сплошь грязные и закоптелые, а затхлый воздух отравлен дымом и зловониями. Они оттолкнули от себя природу и все живое. Вот почему они так нелепо и жалко выглядят, когда наведываются сюда.

– Ах, Вьюнок!

– Почему ты плачешь, Йоханнес? Ты не должен плакать, оттого что ты сын рода человеческого. Я все равно тебя люблю и в друзья выбрал именно тебя. Я научил тебя говорить на языке бабочек и птиц и понимать взгляды цветов. Ты познакомился с Луной, и милая добрая Земля пестует тебя как любимое дитя. Или ты не рад, что подружился со мной?

– О, Вьюнок! Я очень рад! Очень! Но я не могу не плакать при виде этих людей!

– К чему лить слезы, какой в этом прок? Зачем оставаться с ними, если это причиняет тебе боль? Ты можешь жить здесь, и мы будем неразлучны. Мы поселимся в самом густом лесу, на уединенной солнечной полянке или в камыше на пруду. Я буду повсюду брать тебя с собой: на дно к водным растениям, во дворцы эльфов и жилища гномов. Мы будем порхать над лугами и лесными чащами, дальними странами и глубокими морями. Я попрошу пауков соткать для тебя красивейший наряд и крылья, такие же, как у меня. Мы будем вдыхать цветочные ароматы и танцевать в лунном свете с другими эльфами. Когда наступит осень, мы улетим вместе с летом туда, где растут высокие пальмы, где со скал свисают яркие цветочные гирлянды и индиговое море сверкает на солнце. Я буду всегда рассказывать тебе сказки. Ты хотел бы этого, Йоханнес?

– И я больше не буду жить в окружении людей?

– Там тебя ждут лишь неизбывное горе, скука, тяготы и заботы. Ты будешь осужден на вечные муки и будешь стенать под бременем жизни. Люди истерзают твою нежную душу грубостью. Ты будешь страдать и томиться до самой смерти. Неужели ты любишь людей больше меня?

– Нет! Нет! Вьюнок, я хочу остаться с тобой!