его к Мезенцевым и послал.

— Понимаете, у меня кружководы в отпусках, вот я и заглядываю везде… — прижимая к груди «Спидолу», объяснял Аркадий Ильич. — Тут вот в методкабинет заглянул зачем-то… Ну, типа красного уголка у нас, мы там обычно совещания проводим. Гляжу — вот она, «Спидола»! Стоит себе на подоконнике за шторой. Извините уж, сразу-то не заметил.

— Не заметил, — мордатый оперативник с укоризной покачал головой. — А фотоаппараты, я так понимаю, на балансе у вас не стоят?

— Да уж три года как списаны. Выкинуть бы их давно или отдать кому — да все как-то некогда.

Уголовное дело, впопыхах возбужденное по факту кражи, дальнейшим производством, естественно, прекратили. Прокурор не глядя подписал — материального ущерба-то нету! А на «нет» и суда нет.

Правда, Максиму Мезенцеву это дело аукнулось: кроме позора на весь городок еще и на учет поставили к участковому. Как лицо, склонное к…

Мать, правда, сына вором не считала.

— Подбросил кто-то. Так и запишите, товарищ младший лейтенант. Да и на учет — это уж больно строго.

— Через полгода снимем, — успокоил Дорожкин, почему-то уже больше не казавшийся Кате таким уж симпатичным. — Если ничего больше такого не совершит. А пока — пусть сдает экзамены. И, как говорится, ни пуха ни пера.

Вечером все того же наполненного многочисленными недобрыми событиями дня Катя за ужином сообщила между прочим, что по пути из школы видела какого-то незнакомца, явно городского, нездешнего.

— В костюме светлом, рубаха белая, при галстучке, как стиляга какой! А сам немолодой уже, с бородкой. Веселый такой, все с улыбкою. Меня про Потаповых, соседушек наших, спрашивал. Мол, не сдают ли комнату? Я сказала, что не знаю. А сейчас вот Нюшку Потапову встретила, та за коровой пошла, говорит, городской-то у них поселился, комнату в летней пристройке снял — сговорились. Вечерком на беседу звала Нюшка-то… Вера Ивановна, говорит, пусть приходит.

— Ага, — Вера Ивановна скорбно поджала губы. — Мне сейчас только по чужим домам и ходить!

— А я бы на твоем месте пошел! — поднял глаза Максим. — Чтобы знали…

Что — знали, он не уточнил. И так было ясно.

Веру Ивановну — стройную, еще не утратившую обаяния и красоты женщину сорока двух лет — соседи любили за легкость в общении и надежный характер: сказала — сделала. Еще и сплетни никогда не разводит. Потому и звали — и в гости, и просто так, «на беседу», послушать о городской жизни.

— Конечно, иди, мама! — поддержала брата Катя. — А то еще подумают черт-те что. Тем более звали же!

— Звали…

На беседу Вера Ивановна все-таки пошла — дети уговорили. Вернулась поздно и — видно было — довольная. Никто ей на сына не пенял, да и дачник оказался на высоте. Правда, несколько задержался на озере, на рыбалке, зато очень интересно рассказывал о Ленинграде и еще расспрашивал про Озерск, про рыбные места, про дороги… Мол, насчет мотоцикла он у хозяев сговорился, от автобусов теперь не зависит. У Потаповых и впрямь был мотоцикл, да не какой-нибудь, а немецкий! Серый трофейный БМВ с коляской.

— К нему обычно еще пулемет прилагался, — шутил постоялец. Звали его Михаил Петрович Мельников. Интеллигентный человек, инженер. И немного — ботаник. Так, для души.

* * *

Колхозный грузовик ГАЗ-51 с самодельным фургоном-будкой деловито пылил по грунтовке со скоростью пятьдесят километров в час. Дорога шла лесом, густой непролазною чащей, огибая многочисленные урочища и болота. Деревень по пути попадалось мало, больше лесные повертки с синими указателями: «Лаврики — 2 км», «Верховье — 1 км», «Новинка — 4 км»…

— У меня в Новинке золовка, — перекладывая на повороте руль, зачем-то похвастался шофер — пожилой вислоусый дядька в черной спецовке и кепке. — А мужик ейный — на заводе, в Тянске. Вот он мне эту робу и справил.

— Хорошая роба, Евсеич, — согласно покивала сидевшая рядом женщина лет тридцати, с узеньким хитроватым лицом и завитой на бигуди прической, покрытой невесомой газовой косынкой. Длинная серая юбка, жакет, желтоватая блузка — экая модница!

Это и водитель заметил:

— Моднявая ты девка, Галя!

— А то! — женщина поджала губы и справилась, как скоро они будут в городе.

— Так часа полтора — и там!

— В парикмахерскую не успею, да универмаг закроется, эх… Зря, выходит, съездим! Припозднились. И понес же черт в эту Койволу!

— Не черт, а председатель! — Евсеич наставительно поднял вверх указательный палец. — Мне тоже, знаешь, не велик праздник туда-сюда кататься. Однако ж у тебя, Галина, свое начальство, у меня — свое. Сказали — сначала в Койволу, значит — в Койволу. Не зря ведь и ездили — запчасти к трансформаторной будке везли. А то вся деревня без света — смекай! Да и аванс надо было завезти. Выходной скоро. Как людям без денег?

— Да на кой им там, в Койволе, деньги-то? Там и магазинов-то нормальных нет, одно сельпо.

— Были бы деньги! А уж куда тратить — найдут. Ну припозднились, и что ж…

— Да уж, — вздохнула Галя. — Хотелось бы и в парикмахерскую, и в универмаг… Говорят, там креп-жоржет недавно выбрасывали, эх…

— Да чего уж теперь, — шофер покачал головой. — Лишь бы архив твой открыли.

— Откроют, куда денутся. Там ждать нас будут, начальство звонило уже.

— Да-а… — Евсеич достал папиросы и спички, прикурил, неспешно выпустил дым в окно. — Вот ведь… укрупнили район. Где теперь все конторские работать будут? Военкомат, газеты, опять же — архив?

— Да уж, архивариусы теперь только в Тянске нужны, — задумчиво протянула Галина. — Звали уже, предлагали комнату в бараке. А оно мне надо? У меня же муж, дочка… Дом свой да какой-никакой огородик.

— И что делать будешь?

— Ничего. Говорят, в леспромхозе делопроизводитель нужен. Вот завтра и загляну.

— Осторожней, сейчас пыли-то поглотаем! — предупредил шофер. — Чертова балка, ага…

Сбавив скорость, грузовик, переваливаясь на ухабах, покатил под гору, осторожно пересек мост через неглубокий овраг с журчащим на дне ручьем и снова перевалил через колдобины.

— Ничего! Скоро на шоссе выедем — повеселей покатим.

Евсеич улыбнулся. Скрипнула зубами Галина.

И тут вдруг раздалась очередь! Настоящая автоматная очередь! Или пулеметная… Как в кино про войну!

Ни архивариус, ни водитель поначалу ничего не поняли. Только в капоте вдруг появились дырки, да из пробитого радиатора повалил густой пар. Заскрипев, грузовик резко остановился.

— Бежим, Галя, — первым сообразил шофер. — Давай живенько, через твою дверь. Пригнись! Шибче, шибче…

Выскочив из кабины, Евсеич с Галиной нырнули в кювет, а выбравшись из него, скрылись в лесу.

Навалилось над самой чащей низкое белесое небо. В здешних местах