37,2, а это значит, что меня не переведут из изолятора. Я останусь тут еще на какое-то время. А вдруг лечащий врач поймет, что я симулянт, еще до того, как меня пустят к психам.

— Давайте! — сестра стояла с протянутой рукой.

Я попытался что-то придумать на ходу. Уронить и разбить градусник? Тут линолеум. Все остальные варианты были настолько идиотскими, что меня записали бы в психи мгновенно. Пришлось отдать сестре градусник. Она бросила на него взгляд и вышла.

Хорошо, что дальше? Дождутся результатов общего анализа крови, чтобы проверить лейкоциты. По идее, я здоров, но что тогда? Спишут на адаптацию? А что, если не здоров? Вдруг какой-нибудь новомодный штамм ковида? И тогда что? Меня увозят в инфекционку?

Я встал с кровати и пошел в туалет. Умылся и по привычке посмотрел туда, где должно было быть зеркало. Уткнулся взглядом в кафель. Растерянно потер лицо, отросшая щетина неожиданно кольнула ладонь. Ощущение было настолько резким, что я отдернул руку как от кактуса.

Холодная вода несколько взбодрила меня. Но все равно я понимал, что не могу сделать ничего со своей температурой. Стало ясно, что нужно добыть свой телефон. Я не предусмотрел возможный отъезд в инфекционку, но план эвакуации есть. Все в порядке.

Я услышал, как к двери палаты подходит сестра. Кажется, необходимые рефлексы начали-таки работать.

— Встаем, принимаем препараты.

Я удивленно уставился на сестру, раскладывающую на тумбочке какие-то контейнеры с таблетками. По позвоночнику пробежал холодок, появилась очень неприятная слабость в коленях. В груди возникло смутное ощущение, схожее с тем, которое испытываешь во время свободного падения.

— Доктор ничего про это не говорил. — Я услышал свой голос и ужаснулся. Дрожащий, слабый, откровенно испуганный.

— Он выписал назначение, держите.

Сестра протянула мне алюминиевую чашку с водой. Я чуть не уронил ее. Рука так тряслась, что пришлось прижать ее к груди. Сестра смотрела на эту сцену скорее с интересом, чем с подозрением.

— Кладем в рот, запиваем водой, глотаем.

На мою ладонь легла красная таблетка, казавшаяся ужасно большой. Я уставился на нее.

— А синяя где? — спросил раньше, чем подумал.

— Что? — не поняла сестра.

— Нет, ничего.

— Кладем в рот!

Я медленно поднес ладонь ко рту, а потом закинул таблетку в рот, одновременно запрокидывая голову.

— Запиваем, — продолжала терпеливо координировать мои действия сестра.

Я трясущейся рукой поднес к губам чашку, больно стукнул краем по зубам, набрал полный рот воды.

— Глотаем!

Оказалось, что проглотить такое количество воды почти невозможно. Часть буквально выдавилась через губы. Сцена получилась исключительно идиотская и соответствующая окружению. Наконец я справился.

Сестра посмотрела на пол, оценивая масштаб бедствия, но, видимо, решила, что потоп нам не грозит.

— Открываем рот.

Я снова похолодел и медленно, будто бы наблюдая за собой со стороны, открыл рот. Сестра заглянула туда.

— Поднимаем язык. Выше, выше.

Сестра сделала шаг назад и внимательно посмотрела на меня.

— В чем дело?

Я хотел вынуть изо рта таблетку, но что-то пошло не так. Она выскользнула из пальцев, упала и покатилось по полу. Ко мне неожиданно вернулось самообладание.

— Я не больной, я симулянт.

— Понимаю, — тоном абсолютно игнорирующим смысл моей фразы заверила меня сестра. — Таблетки принимать будем?

— Нет, я не больной!

— Понимаю.

Сестра задумчиво смотрела на меня, видимо, решая, что делать дальше.

— Крутить? — послышался низкий мужской голос.

Я вздрогнул и чуть не уронил чашку. Оказывается, в дверях стоял санитар. То ли он подошел только что, то ли я его не заметил. Нога сама сделала шаг назад, потом еще. Я поднял руки, отступая назад.

— Я не псих, послушайте, я симулянт, я симулировал, чтобы написать книгу! Понимаете?

— Успокойтесь, все нормально, — еще более нежным тоном протянула сестра. — Все будет хорошо, ничего вам не угрожает.

Я уперся в подоконник — если бы окно было не зарешечено, то, наверное, не раздумывая выпрыгнул бы.

— Сейчас я позову доктора, он с вами поговорит, хорошо?

— Да.

Я встретился взглядом с санитаром. Он явно считал, что поступать со мной надо иначе.

— Вышел отсюда, быстро! — зло приказала ему сестра.

Санитар беспрекословно повиновался.

— Я сюда сам пришел, я просто хотел посмотреть, как тут все… устроено… — Мне самому очень не нравился мой сбивчивый тон и дрожащий голос.

— Все нормально, отдайте мне чашку, вот так, хорошо. Успокойтесь, сядьте, сейчас я позову доктора.

Сестра усадила меня на кровать, подобрала таблетку, забрала контейнеры с препаратами и вышла. Я взялся за голову. Меня все еще потряхивало, в ушах эхом отдавалась реплика санитара. «Крутить?» Все, на этом шутки кончились, я вдруг отчетливо понял, что был в шаге от непоправимого. Если бы попалась менее понимающая сестра, то меня бы накормили таблетками. Или обкололи, что более вероятно.

Меня охватывало парализующее ощущение бессилия. В голове как будто бы крутили кино про то, как меня скручивают люди в белых халатах, не дают двигаться, прижимают к столу, колют укол и начинают резать.

Из кошмарного видения меня выдернула открывшаяся дверь. В изолятор вошел Розенбаум, на ходу застегивая халат. Видимо, только что пришел на работу.

— А что у нас случилось? — протяжно поинтересовался он, усаживаясь на стул.

В дверях появилась сестра, а где-то за ней мелькнул санитар. Розенбаум сделал им знак рукой. Дверь закрылась.

— Я не больной, — сказал я, хотя собирался сказать что-то более осмысленное.

— Хорошо, не спорю, — кивнул он, внимательно глядя на меня.

Я почувствовал себя лошадью, которую хотят успокоить: смысла слов она все равно не поймет, а вот тон — да.

— Не надо говорить со мной как