– Дело в том, что моя бабушка…

Но мэр уже повернулся к Роберту, понизил голос и заметил тоном близкого друга:

– Празднуешь победу? Ах ты, мошенник! Ты все-таки добился своего.

Роберт скромно пожал плечами.

– Мне просто повезло.

– Черта с два! – Айверсон хитро подмигнул.

Нэнси подняла бокал, и ее квадратные рубиновые ногти блеснули на фоне темно-красного вина – вина, целую бутылку которого Ноэль могла бы выпить в прежние времена, лишь бы пережить очередной скучный вечер.

– За ваш звездный час!

Ноэль стояла с приклеенной улыбкой. Очевидно, Роберт успешно провернул очередную сделку. Роберт вечно вступал в какие-то сделки, умело пользуясь дружескими отношениями с такими людьми, как Айверсон. И если посмотреть правде в глаза, Айверсон не сидел бы здесь и не занимал бы вожделенный пост мэра, если бы не поддержка Ван Дорена.

Садясь за столик, Ноэль бросила взгляд в окно, на подсвеченную гладь воды в ручье, бегущем к мельничному колесу. В стекле она видела собственное отражение – запавшие глаза, худое узкое лицо, окруженное облаком черных волос, сливающихся с темнотой зала за ее спиной. Ноэль мысленно вознесла краткую молитву: «Господи, дай мне выдержать это испытание».

– О чем это вы говорили? – спросила она, стараясь придать лицу любезное и равнодушное выражение.

– О новой скоростной автостраде. Решение о строительстве принято в Олбани сегодня днем. Двадцать миллионов из государственного бюджета, налоговые стимулы для местных подрядчиков. – Он торжествующе усмехнулся.

– Поздравляю, – пробормотала Ноэль. Ей было незачем продолжать расспросы, чтобы понять: автострада свяжет Бернс-Лейк с новым торговым центром, который строил Роберт.

– Айверсон тает при мысли о налоговых стимулах. Ты только посмотри на него. – И Ноэль уловила нотку презрения по отношению к человеку, которого Роберт еще минуту назад дружески похлопывал по плечу.

Она задумалась. Какой была бы реакция ее отца? Из уважения к ней отец на страницах «Реджистера» весьма сдержанно отзывался о компании «Ван Дорен и сыновья». Однако Ноэль знала, что методы работы компании – снос исторических зданий, строительство жилищных комплексов и торговых центров на берегах озера, вырубка лесов – давно вызывают недовольство ее отца. Ее развод он сочтет предлогом, чтобы развернуть широкомасштабные военные действия.

Подошел официант, стройный юноша с коротким блондинистым ежиком, сквозь который просвечивало розовое темя. Оба заказали привычные напитки: Ноэль – диетическую пепси, Роберт – скотч с содовой.

В ожидании заказа Роберт протянул руку и коснулся ладони Ноэль.

– Я заказал бы шампанское, но пить его в одиночку не в радость.

Ноэль нахмурилась, отдернула руку и неловко принялась разворачивать салфетку. Зачем Роберт то и дело вспоминает о временах, когда она пила, да еще с ностальгической ноткой? Ему слишком часто приходилось укладывать ее в постель после обильных возлияний. И кстати, почему он ведет себя так, будто вчерашнего разговора не было?

Она заставила себя взглянуть мужу в глаза.

– Сегодня утром Эмма спросила, долго ли еще мы пробудем у бабушки, и я ответила правду – что домой мы не вернемся.

Улыбка сползла с лица Роберта. Он взял нож, лежащий у тарелки, и завертел его в руках. По отполированному лезвию заметался блик.

– И что она на это сказала?

– Она боится, что ты рассердишься. – Ноэль сжалась при воспоминании о том, как растерялась ее пятилетняя дочь, как ее голубые глаза наполнились слезами.

Роберт впился в нее взглядом.

– А чего ты ждала, Ноэль? – Он негромко выругался. – Неужели надеялась, что я обрадуюсь?

Помедлив, она ответила:

– Конечно, нет. Но если говорить начистоту, что от этого изменится? В последнее время мы так редко видели тебя.

– И что же ты предлагаешь?

– Ничего.

Роберт нахмурился и вздохнул.

– Ладно, ты права. В последнее время я действительно редко бывал дома. Я мотался между торговым центром и Сэнди-Крик… ты же сама понимаешь. – Он беспомощно развел руками. – Но, черт побери, ты права: мне следовало уделять больше внимания тебе и Эм. Возможно, тогда я избежал бы напоминаний о том, что на самом деле имеет ценность. – Его притворное смирение было настолько неискренним, что вызывало тошноту.

Ноэль удержалась от вопроса о том, сколько драгоценного времени он уделял Дженнин. Она холодно произнесла:

– Почему бы нам не вернуться к разговору об Эмме?

Он откинулся на спинку стула, всем видом давая понять, что не намерен сдаваться без боя.

– Как ты себе это представляешь?

– Тебя устроят встречи два раза в неделю и на два уикэнда в месяц?

– Как удобно! Для тебя. – Роберт обнажил зубы в зловещей улыбке.

Ноэль поежилась, как от порыва ледяного ветра. Когда принесли напитки, она не смогла заставить себя взять запотевший стакан. Набравшись смелости, она произнесла:

– Конечно, позднее мы все обсудим вместе с адвокатами. Просто я думала…

Она перевела взгляд на трепещущее пламя свечи в рубиновой стеклянной вазе. Ей вспомнилось, как в детстве она молилась в церкви. Молитва оставалась неизменной: Ноэль просила, чтобы мать укладывала ее спать каждый вечер, а не только в тех редких случаях, когда навещала ее. У них с Эммой было все по-другому. Ноэль холодела при мысли, что ее разлучат с дочерью, пусть даже на одну ночь.

– Насчет адвокатов ты права – обращаться к ним еще слишком рано. Полагаю, у меня нет выбора. Если я хочу вновь завоевать тебя, мне придется смириться. – Его лицо стало вдумчивым. Должно быть, Ноэль не смогла скрыть удивления, потому что Роберт разразился кратким, невеселым смешком. – Ты боялась, что я устрою сцену? Плохо же ты меня знаешь, дорогая.

– Но ведь ты привык добиваться своего. – Эти слова не были оскорблением. Роберт гордился своим упорством.

– Я не намерен отказываться от своих обязанностей по отношению к тебе или к моей дочери. – Он поднес высокий бокал со скотчем ко рту, глядя на жену поверх стеклянного края.

Ноэль почувствовала, как у нее краснеют не только щеки, но и шея. Денежный вопрос всегда оставался для нее болезненным – главным образом потому, что своих денег у нее не было. Порой Ноэль казалось, что самыми счастливыми для нее были те времена, когда летом и на каникулах она подрабатывала в редакции «Реджистера». Но стоит ли возлагать надежду на карьеру журналистки, если она способна похвастаться только десятком статей, опубликованных в никому не известных журналах?

– Ты всегда был великодушным. – По крайней мере ей не пришлось приукрашивать истину.

– Ты – мать моего ребенка. Об этом я никогда не забуду. – Роберт взял меню. – Закажем ужин прямо сейчас… или ты сначала позвонишь Эмме?