Когда Бузмакин покинул наконец витрину, Альбина со вздохомоблегчения подумала, что судьба ее, пожалуй, все-таки хранит. И украдкой, таяулыбку, глянула сквозь стекло, стараясь разглядеть того, чей облик насегодняшний вечер приняла эта самая судьба: крепкого широкоплечего мужчину леттридцати, широкобрового, темноглазого. В его лице было что-то по-восточномузагадочное, но он не кавказец, это точно. Кавказцев Альбина не любила – а ктоих любит, кроме правозащитников? Торчат вечно перед витриной, пялятся,похотливо лыбясь, а то движения неприличные делают, будто прямо вот сейчасприспичило им женщину, а взять ее негде, так что приходится обходитьсясобственными ресурсами.

Нет, это был не кавказец. Может быть, татарин? А может,просто, как почти у всех русских, столько в крови намешано, что и неопределишь, от кого, какого предка достались эти сошедшиеся на переносице бровии нос с горбинкой.

Сама себе не отдавая в этом отчета, она поглядывала сквозьстекло все откровеннее.

– Альбина, как мужик-то на тебя пялится, вон, все глаза ужепроглядел, бедолага, ну повернись к нему! – где-то с час назад сказала КатюшкаКалинина, изображавшая в отделе офисной мебели бизнес-вумен, диктующуюсекретарше какой-то бесконечный приказ.

С чего так заколотилось вдруг сердце? Альбина мгновенновыскочила из роли усердной пишбарышни и обернулась с совершенно непристойнымлюбопытством. Тревожным взором обшарила все обозримое пространство.

Слава богу, это не он! Не тот… Почему, интересно, Альбина сзатаенным ужасом ожидала появления перед витриной ночного гостя в белом халате,она и сама не могла бы объяснить. Но отчего-то не сомневалась, что их пути ещепересекутся. Все тело, все существо ее было сегодня наполнено предчувствиемчего-то недоброго, тягостным ожиданием какой-то подлости от судьбы. Не Бузмакинли что-нибудь задумал? Не выговор ли готовит? Шеф всегда праф-ф, а кроме того,к Альбине всегда есть за что прицепиться… Или кошелек потеряет. Или с тетейГалей в очередной раз повздорит. Вернее, тетя Галя – с ней… Но больше всегоАльбина боялась вновь встретиться с тем человеком, услышать его вкрадчивый,настойчивый шепот. Не было никаких причин для этого страха, незнакомец ее врядли разглядел там, в палате, она твердила себе это опять и опять, но страх неуходил. Так боишься неосвещенного двора со сгустками тьмы возле подъездов. Такбоишься неуклонно возвращающегося кошмара. Так боишься странного ночного скрипаили шороха в квартире, где никого нет, кроме тебя… Не можешь объяснить, почему,а все-таки страшно до крика!

И по сравнению с тем загадочным, слабо освещенным профилем –даже в пряди, упавшей на лоб, было нечто зловещее! – лицо парня с широкимибровями и темными глазами показалось ей удивительно симпатичным ирасполагающим. Альбина с некоторым трудом заставила себя вернуться к переборуклавиш компьютера, впервые пожалев, что мебель в витрине переставили и теперьприходится сидеть к улице спиной. А с утра-то как этому радовалась, вспоминаясвое сонное, осунувшееся лицо!

Катюшка понимающе кивнула и, поправив на переносице очки,которые совершенно изменяли ее забавное, легкомысленное личико субретки нахищно-уверенное лицо деловой женщины, раскрыла громоздкую синюю папку ипринялась диктовать Альбине. Диктовала все подряд. Кулинарные рецепты икосметические советы, статейки из «простеньких» газетенок. При этом онапостоянно была, что называется, в роли: то заглядывала Альбине через плечо,словно проверяя, не написала ли затюканная секретарша корову через «а», тоозабоченно черкала в своей папке, то задумчиво прохаживалась в витрине,демонстрируя бесценный, хоть и совсем простенький костюмчик от Гальерри и ножки«made in Russia», которые вполне могли быть включены в список национальногодостояния страны.

На сей раз она читала статейку, разоблачающую иливосхваляющую национального мага Кашпировского.

– Чушь какая! – Захлопнув папку, Катюшка с брезгливым видомуставилась на экран, словно собственный доклад, отчет или что там она насочиняла,ее совершенно не устраивал. – В жизни не поверю, чтобы голос… какое-то слово…Чтоб из-за этого с ума сойти, вообразить невесть что, забыть, кто ты есть…Из-за какого-то слова! Подумаешь, велика магия: «Будь здорова!» – и оназдорова. Очень просто так лечить: «Не пить! Не курить! Похудеть! Спать!»

«Спать!» – резко, на выдохе шепнул кто-то рядом с Альбиной,и она чуть не ахнула, вспоминая ночные приключения. Нет, напрасно Катюшка неверит в силу слова!

Вдруг нестерпимо захотелось кому-то рассказать о том, чтобыло ночью. И давно надо было это сделать, тогда все беспричинные страхи сразурассеялись бы. Говорят ведь, что даже дурные пророческие сны не сбываются, еслиих сразу кому-нибудь рассказать.

– А вот и зря ты не веришь! – оживленно повернулась Альбинак Катюшке – и взгляд ее скользнул по лицу парня, подошедшего почти вплотную квитрине.

Альбина осеклась, и впрямь ощутив этот взгляд какприкосновение. Даже щека загорелась, будто от пощечины, а может, и от поцелуя.

Она беспомощно уставилась в миндалевидные ласковые глаза,начисто позабыв, о чем собиралась рассказать Катюшке, и в эту минуту послышалсяголос, от которого у Альбины затряслись поджилки:

– Не говорил ли я вам, барышни, что в витрине не следуетдопускать резких движений? Надо двигаться мягко, подчеркнуто женственно!

И Бузмакин, грациозно ступая с носка на пятку, будтобалетный танцор, возник в витрине, являя взорам зрителей костюмчик от самогонастоящего Версаче – подарок фирмы-хозяйки универмага.

«Много ты понимаешь в женственности!» – усмехнулась Альбина.Девушки-манекены Бузмакина не выносили, и вовсе не потому, что он позволял себелишнее, хотя бы в виде намеков. В том-то и дело, что Бузмакин женщинами вообщене интересовался и, будь его воля, вообще ликвидировал бы их как класс, а детей(исключительно мужского пола, причем всех, как один, этаких кучерявенькихблондинчиков-херувимчиков) выводил бы только в колбах, минуя младенческийвозраст, а сразу выдавая готовый продукт от пятнадцати до двадцати пяти лет.Именно Бузмакин ратовал за сокращение количества девушек в штате манекенов.Будь опять-таки его власть, он их всех повыгнал бы и нанял голубоглазых юнцов.И даже на месте секретарши Альбины сидел бы сейчас какой-нибудь сладенькийптенчик, бесстыдно выставив из-под стола кривые волосатые ноги.

За то, что в витрине офисной мебели работали только девушки,следовало благодарить менеджера первого этажа Людмилу Викторовну. Обладаясовершенно противоположной боевой раскраской, чем Бузмакин, она активновнедряла девушек куда только могла, и хотя предпочитала ярких итальянистыхбрюнеток, вроде Катюшки, могла понять, что скромняги-шатенки (вроде Альбины)создают приятный для глаз клиентов контраст.