Эмили сделала это потому, что ее загнал в угол отчим, который постоянно угрожал ей. Но разве крошечная часть ее не испытала облегчения, когда она ушла и освободилась от всех этих желаний и навязчивых устремлений, которые вызывали страх быть слишком похожей на свою глупую мать? Что в конце концов она станет слабой и зависимой от мужчины?

— Здесь две спальни, — говорил Алехандро. — У тебя будет отдельное помещение, если ты этого хочешь.

— Конечно, хочу, — отрезала она. — Ты же не думаешь, что я буду жить с тобой в одной комнате?

— Это был бы новый опыт, — мягко заметил он. — И я бы с удовольствием попробовал.

— В твоих мечтах, — ответила она.

— Может быть, и в твоих тоже? — заявил Алех, бросив острый взгляд на ее затвердевшие соски.

— Пожалуйста, перестань делать намеки.

— Вовсе нет. — Он насмешливо улыбнулся ей. — Это просто замечание.

Опередив подошедшего портье, Эмили сама открыла дверцу машины, злясь на точность высокомерных слов Алехандро, но еще больше — на то, что не могла ничего поделать со своим телом, так остро реагировавшим на его присутствие.

— Это он! Это точно он! Эй, Алех, мы можем с тобой сфотографироваться?

Две красивые молодые американки с распущенными волосами и в обтягивающих джинсовых шортах заметили их у входа.

— Нет, — отрезала Эмили. — Вежливо откажитесь.

Алехандро повернул к ней голову, приподняв темные брови.

— Но почему?

— Если ты серьезно настроен на политическую карьеру, тебе нужно, чтобы люди перестали постоянно видеть тебя с красотками, заискивающими перед тобой. Это делает твой образ легкомысленным. Скажи им, что ждешь звонка.

— Но это не так.

— Просто нужен предлог.

— Ну, если ты настаиваешь… — сухо ответил он.

— Я это знаю. Ты же платишь мне. Помнишь?

— Когда ты стала такой настойчивой, Эмили?

— Когда я начала свой собственный бизнес и осознала необходимость самоутвердиться. Это особенно полезная черта, когда имеешь дело с упрямыми мужчинами.

— Да что ты говоришь? — усмехнулся он.

— Так и есть. А теперь будь предельно вежлив — если такое понятие тебе не чуждо, — но проходи мимо.

Не останавливаясь, Алехандро извинился перед двумя женщинами, которые немного надулись, когда он и Эмили направились к лифту. Ей показалось, что они изумленно посмотрели на спутницу знаменитого аргентинца, но неожиданный взгляд на себя в огромное розово‑золотое зеркало, мимо которого они проходили, заставил ее осознать, насколько ужасно она выглядела.

Двери служебного лифта открылись, и они поднялись в пентхаус. Эмили не была в настоящей роскоши со времен замужества матери, и дочери всегда внушалось, что она должна быть по гроб жизни благодарна отчиму за такую жизнь.

И она очень старалась. Притворялась, что не обращала внимания на эти бесконечные обеды, когда взрослые совершенно о ней забывали. Притворялась, что ей не скучно, когда ее таскали по очередному душному музею, которому отчим пожертвовал денег в попытке поднять свой имидж в глазах общественности. Лучше все это, чем слушать приглушенные рыдания матери и притворяться, что не знала, где она оставила свой пузырек с таблетками. Иногда Эмили казалось, что она притворялась всю жизнь. Даже теперь она усиленно делала вид, что ее нисколько не волновал привлекательный мужчина рядом с ней.

Первое, что она увидела в их огромном номере, — белый рояль на возвышении. Оглядевшись в поисках более роскошных вещей, Эмили заметила футуристические стеклянные светильники ярких оттенков и современную монохромную мебель. В одном из огромных панорамных окон на фоне городского неба стояла угловатая скульптура. Все казалось таким застывшим и нетронутым, и еще больше подчеркивало живую привлекательность Алехандро. Его оливковая кожа светилась, густая копна его волос казалась почти иссиня‑черной на солнце, и внезапно Эмили захотелось провести пальцами по блестящим прядям, как в прежние времена. Ей захотелось прижаться к нему всем телом и скользнуть языком по шершавой шее его небритого подбородка.

Эмили подумала, как он, рожденный в крайней нищете, так свободно чувствовал себя в этой роскошной обстановке, и, наоборот, она ощущала себя совершенно не в своей тарелке. К тому же Эмили устала и давно не принимала душ, поэтому ей трудно было сосредоточиться на работе, тем более что Алехандро выглядел таким холеным и свежим.

— Может быть, покажешь мне мою комнату? — предложила она. — Я бы хотела привести себя в порядок, прежде чем мы приступим к делу.

— Конечно, пойдем со мной, — сказал он, взяв ее чемодан, и заметил, что она инстинктивно отпрянула, когда он подошел ближе.

Ведя ее по широкому и просторному коридору к двум спальням, Алехандро задавался вопросом: в какой момент Эмили стала такой напряженной? Он помнил ее верхом на лошади, ее волосы развевались на ветру, и этот образ не имел ничего общего с нынешней Эмили. Может быть, именно это и происходит с женщинами, когда они теряют невинность. Она была единственной девственницей в его жизни.

Распахнув дверь спальни, он пожалел, что не может просто повалить ее на большую белую кровать и овладеть без всяких церемоний. Вдруг простой физиологический акт избавит его разум и тело от проклятого сексуального голода по ней?

— Ух ты, — тихо сказала она, глядя на современные произведения искусства, украшавшие стены, и, казалось, рассматривая все в комнате, кроме кровати. Эмили подошла к окну. — Вот это вид!

— Лучший в городе. Выходи, когда закончишь. И не задерживайся надолго. В гавани на яхте Маркуса Хедлунда сегодня вечеринка.

— Шведского промышленника?

— Именно. Надеюсь, ты оденешься подходящим образом.

— Я знаю. Не волнуйся, Алехандро. Я тебя не подведу.

— С нетерпением жду, — коротко сказал он, прежде чем отвернуться.

Вернувшись в гостиную, Алех попытался сосредоточиться на груде бумаг, ожидавших его, но заняться работой не получалось. Он должен был быть вне себя от радости при мысли о том, что собирается выставить акции своей весьма успешной компании по производству напитков на фондовом рынке по ошеломляющей цене. Кто бы мог подумать, что каждый подросток на планете считает верхом крутизны на окраине выпить напиток на травах его родины, наподобие йерба мате. Или что любая деловая авантюра, которую он затевал, даже вопреки его ожиданиям приводит к прибыли. И все это случилось с мальчишкой, родившимся в жалкой лачуге в трущобах на окраине Буэнос‑Айреса с разбитыми дорогами и без канализации. Даже после того, как его матери удалось поступить на должность экономки богатого англичанина, Алеху так и не удалось получить нормального образования. Его страсть и талант к верховой езде позволили ему отодвинуть учебу на второй план, и никому не было дела до того, что он пропускал школу почти каждый день.