– Ты должен был сказать Лоррейн, что тебе нравится ее ожерелье.

Дин остановился.

– Что?

– Лоррейн постоянно к нему притрагивалась. Очевидно, оно ей очень нравится. Если бы ты отметил это, она порадовалась бы.

Дин засмеялся:

– Ты считаешь, что мужчина должен обращать внимание на ожерелья?

– Это не повредит. Женщины любят комплименты. Более того, наверняка его подарил ей муж. И если бы ты сказал, что ожерелье красивое, ему тоже было бы приятно.

– Пытаешься учить меня, как себя вести?

– Вроде того.

– Я знаю, что мне стоит делать, а что нет.

– Полагаю, Джейсон с тобой не согласится.

Дин взял с подноса проходящего официанта два бокала с шампанским.

– Джейсон суетится, как старуха.

– Может быть. Но тогда зачем ты привел меня сюда?

– Ты здесь для того, чтобы создать выгодное впечатление обо мне.

– Верно. Если хочешь, чтобы нам это удалось, веди себя по-человечески.

Дин вздохнул. Кристен права.

Она взяла у него бокал и осмотрелась. Дин в это время окинул взглядом ее платье и прическу. Он собрался было сказать, что она выглядит прекрасно, но вовремя остановился. Он не имеет права искушать судьбу.

Дин задумался, что бы сказала Кристен о его жизненном кредо – не искушать судьбу, – и рассмеялся. Она повернулась к нему:

– Что?

– Я кое о чем подумал, пока смотрел на тебя.

На ее лице появилась тревога.

– Я выгляжу смешно?

– Нет.

Слова «ты прекрасна» почти сорвались с его губ, однако он снова сдержался.

– Ты отлично выглядишь. Стелла хорошо поработала. – Дин быстро окинул взглядом столики. – Нам сюда. У меня в приглашении написано: столик номер тридцать один.

Пробираясь к своему столу, они здоровались и обменивались любезностями со многими гостями. Дин всем представлял Кристен, но ни с кем не заводил разговор. По его мнению, достаточно выглядеть спокойно и уверенно и делать вид, что он рад оказаться в таком месте с красивой девушкой.

Когда Дин остановился, чтобы поздороваться с мистером и миссис Норман Дженкинс, Кристен не выдержала:

– Миссис Дженкинс, ваше ожерелье выглядит потрясающе. Скажите, это фамильная драгоценность?

Высокая, стройная женщина засияла от гордости.

– Да, именно. Его носила еще моя бабушка.

– Оно великолепно. – Кристен повернулась к Дину: – Не так ли?

Он бросил на нее быстрый взгляд. Кристен все так ловко провернула, что он мог просто согласиться, а Дженкинсы сочли бы его приятным человеком.

– Да, действительно очень красиво.

Миссис Дженкинс взяла Кристен за руку.

– В наши дни людей привлекают исключительно новизна и бессмысленный блеск. – Она коснулась пальцами сияющего украшения. – Я же предпочитаю роскошь старины.

Седоволосый Норман Дженкинс усмехнулся:

– Именно поэтому она все еще замужем за мной.

Кристен рассмеялась. Дин улыбнулся. Когда она была рядом с ним, беседы автоматически становились простыми и естественными, особенно если речь шла не о делах.

Довольные Дженкинсы пошли дальше, а Дин передал инициативу в разговорах Кристен, позволив ей делать сколько угодно комплиментов. Он допил шампанское и взял им еще по бокалу, а чуть позже поймал себя на том, что время от времени даже смеется.

Прямо перед ужином к ним подошли Кауффманы. Молодые и веселые супруги владели рекламной фирмой, к которой «Сумински стафф» обращалась раз или два. У Питера и Белинды только что родился первенец, и они были ближе Дину по возрасту, чем большинство гостей.

После того как он представил свою спутницу, Кристен заметила:

– Мы бы очень хотели увидеть фотографию вашего сына. Правда, Дин?

Дин полностью доверился ей, поэтому ответил:

– Конечно.

Кауффманы синхронно полезли за телефонами. Белинда оказалась первой. Она передала телефон Дину. С экрана на него смотрело самое странное лицо, которое он когда-либо видел: лысая головка, выпученные глазки и пузырьки слюны в уголках губ.

Он честно попытался сказать что-нибудь приятное, однако его язык присох к нёбу.

Кристен нежно проворковала:

– Он просто прелесть! Какие огромные глаза!

Дин пошел проверенным путем и согласился с девушкой:

– Действительно, глаза очень большие.

Десять минут спустя, когда Кауффманы оказались достаточно далеко от них, Дин повернулся к Кристен:

– Тебе следует выдать медаль за нежное выражение лица, когда ты смотрела на ребенка.

Она рассмеялась:

– Он милашка!

– Не сказал бы.

– Да ладно. Все детки милые, каждый по-своему.

– М-да, ну, может быть.

– Боже, Дин, главное в жизни – это не симметрия и совершенство, а то, что делает человека уникальным. Глаза у этого малыша и правда потрясающие.

Он скептически бросил:

– Пожалуй.

Кристен остановилась и внимательно посмотрела на него:

– Ты мало общался с детьми, верно?

– Мало, и не планирую общаться чаще.

– Да? Не хочешь завести когда-нибудь своих детей?

– Я не представляю, что значит быть отцом.

– Говорят, это получается само собой.

Он жестом предложил ей пройти к столику.

– У меня – вряд ли. Я вырос без мужского внимания.

– Извини, я забыла, что твои родители погибли.

– Все в порядке.

Кристен затрясла головой.

– Нет, не в порядке. Мне следовало подумать до того, как я допустила оплошность.

– Не переживай. Тяжело запомнить подробности чужой биографии.

– Это важная подробность.

– Не очень. Я это уже пережил.

Кристен не сводила с него глаз, и Дин испытывал некое странное чувство, увидев в них искреннее сочувствие. Ему показалось, что с ней можно говорить о чем угодно.

– Если бы пережил, ты не был бы так уверен в том, что не хочешь детей.

Дин рассмеялся, чтобы разрядить обстановку, поскольку у него в горле встал ком. Ему хотелось быть честным. Но он ни с кем не делился воспоминаниями о своем детстве, и девушка – пусть даже с красивыми глазами – не заставит его изменить этому правилу.

И Дин воспользовался тем способом ведения разговора, который в течение десяти лет помогал ему руководить «Сумински стафф».