Очнулся он на мягком широком диване в огромном овальном залебез окон, сверху лился рассеянный свет невидимых ламп, с золотистыми стенамикрасиво гармонировали синие колонны, и под потолком, почти неслышно гудя, леталикрохотные, с воробья, реактивные истребители. Один отвернул, пролетел над самымлицом, и Гай различил совсем уж крохотного пилота, с любопытством смотревшеговниз. Наискосок зала пробежала большая белая крыса, самолетики кинулись ватаку, застрекотали пушки и полетели крохотные ракеты, но крыса успела юркнутькуда-то за колонну, в которую тут же врезался и взорвался не успевший отвернутьистребитель. Остальные снова поднялись под потолок.

Гай поднес руку к глазам. Рука была в засохшей крови, губыпобаливали, хотя тело в общем ныло не так сильно, как можно было ожидать послетакой лупцовки.

Послышались чьи-то шаги. Из-за колонны вышла девушка летвосемнадцати, в аккуратно подвернутых джинсах и клетчатой сине-красно-чернойрубашке. В светлых волосах поблескивал ежесекундно менявший цвет камешек, вруке она несла ведерко с водой и полотенце.

– Бедный Гай… – сказала она, присев рядышком.Камешек стал зеленым под цвет глаз. – Больно?

– Мать вашу так, – сказал Гай. – Что это всезначит?

– Сам виноват, – сказала девушка, намочилаполотенце и принялась осторожно смывать кровь. Вода оказалась приятнотеплой. – Между прочим, меня зовут Алена, и я твой следователь.

Она выглядела такой милой и обаятельной, эта Алена, что рукане поворачивалась заехать ей в глаз. Гай постарался утешить себя мыслью, чтопостарается еще свидеться наедине с капитаном Мумурой.

– Мило, – сказал Гай. – Следователь.Обвинение. Арест. А защитник мне, интересно, будет?

– Я и защитник, – заявила эта Алена. – Но этопотом, когда соберется трибунал. Пока что я следователь. Ну вот, все впорядке. – Она отставила ведерко с побуревшей водой, села, потом, подумав,легла рядом и, оперев подбородок на сжатые кулачки, принялась с интересомрассматривать Гая. – Как это ты ухитрился?

– Что?

– Влипнуть, – сказала Алена. – Во все этовлипнуть. Ну, конечно, бывает, что напиваются до потери сознания и отмочатчто-нибудь, но такого…

– Что же это я отмочил? – вслух подумал Гай не безлюбопытства. – Разнес что-нибудь?

– Хуже, хуже… – Алена уютно устроила голову у негона груди и смотрела лукавыми глазами, теперь уже карими. – Гай, ты недумай, я к тебе неплохо отношусь. Хочешь, я с тобой жить буду?

– Жить… – проворчал Гай и вспомнилкомпьютер. – Видел я вашу жизнь в гробу в белых пинеточках… Морду-то зачто разбили?

– Капитан Мумура – уж-жасно нервный человек, –безмятежно пояснила Алена. – Ты его вывел из себя, взбесил буквально… еготоже понять можно.

– Да? – Гай пощупал бок – пистолет был на месте.Чего их жалеть, гадов? – Нервный человек…

Он рывком высвободился, опрокинул Алену, одной рукойперехватил ее руки, другой приставил к виску ствол «вальтера» и зловещеспросил:

– Аленушка, а если я тебя пристрелю? Перед тем, какзаняться капитаном Мумурой с присными…

– Дурак, – сказала Адена, не пробуя вырваться инасмешливо глядя снизу вверх. – Ой какой дурак… Гай, хотя в этом и стыднопризнаваться, я целоваться не умею. Буквально совсем. Так стыдно… Ну, отпустименя, пожалуйста, руку больно.

Ну что было с ней делать? «Какая там к черту абсолютнаясвобода, – зло подумал Гай, пихая пистолет обратно в неподатливуюкобуру. – Все наша славянская достоевщина, обязательно расслюнявимся там,где первый попавшийся западный супермен давно вышиб бы этой Алене мозги и рукпотом отмывать не стал бы. Еще и трибунал вдобавок. Взбесились, не иначе. Нет,пора пробиваться назад, чего бы это не стоило. Иначе с ума сойду. Стоп, аможет, я уже давно того, а в Ирреальном Мире сумасшествие именно так ипроявляется? Вообще, любопытный вопрос: каким образом сходят с ума там, где всесумасшедшие?»

– Вот и прекрасно, – сказала Алена и прижаласькрепче, теплая такая, милая такая, соблазнительная такая. – Гай, может, утебя есть шанс оправдаться?

– Гос-споди… – сказал Гай сквозь зубы. – Даобъясни ты вразумительно, в чем я перед вашим трибуналом провинился?

– Ты не помнишь?

– Раз я спрашиваю, значит, понятия не имею.

– Ох, эта водка… – вздохнула Алена тономумудренной жизнью женщины. – Ты вчера наговорил кучу ужасной ереси. Будтотам, снаружи, вы расстреливаете друг друга, тратите уйму денег на оружие… Вобщем, повторять противно эту похабщину, я уж лучше не буду.

– Ах вот оно что… – сказал Гай. – Знаешь, всябеда в том, что это чистая правда.

– Хватит, – попросила Алена. – Сейчас-то тытрезвый.

– Да говорю тебе, что это правда!

– Гай, а может, у тебя белая горяч-ка? – синтересом спросила Алена. – Можно, я на этом буду строить тактику защиты?

– Ничего подобного, – сказал он. – Все этоправда…

– Да не может этого быть! – сердито посмотрелаАлена. – Ну где это видано? Или ты меня нарочно дразнишь?

– Не дразню, – сердито сказал Гай. – И несобираюсь.

– Тогда я буду исполнять свои обязанности?

– Это которые?

– Следователя.

– Выполняй, – разрешил Гай. Ему вдруг стало всеравно.

– Значит, так, – сказала Алена официальнымтоном. – Вы, подследственный, признали, что обвинения, выдвинутые противвас, соответствуют истине?

– Признал, – сказал Гай.

– Возражений против личности защитника нет?

– Нет.

– Против незамедлительности трибунала?

– Нет.

– Ну тогда все, – сказала Алена нормальным, чуточкугрустным голосом. – Зря ты так, Гай. Ты мне, честное слово, нравишься. Втебе есть обстоятельность.

– У меня есть еще масса других достоинств, –сказал Гай.

– Ну да?

– Щи умею варить – хоть полощи. И так далее.

– А я тебе нравлюсь?

– Нравишься, – сказал Гай.

– Очень, очень?

– Просто нравишься. Правда, не умеешь целоваться иливрешь?

– Правда.

– Интересно… Слушай, а как же все-таки ты собираешьсяменя защищать?

– Я уже объясняла, – безмятежно сказалаАлена. – Буду доказывать, что ты рехнулся, что у тебя белая горячка. Тычто предпочитаешь? Может, все вместе?

– Ничего подобного. Я буду защищать себя сам.

– Вот этого нельзя, – сказала Алена. – Ну,тогда пошли?

– Пошли, – сказал Гай. Ему было жутко и интересно.