Увидев в газетах объявление о конкурсе Rabén & Sjögren, они отложили в сторону свои взрослые книги и стали сочинять для детей. Предложение было весьма соблазнительным: издательству нужны были хорошие тексты, настоящая литература. Серьезная и интересная проза – неплохой повод для вдохновения. Сочинять книги для детей стало престижно, к тому же появился шанс заработать немного денег, а разбогатеть на романах для взрослых было труднее. Детская литература таила большой потенциал – появилось много разнообразных и хороших книг, читатели могли выбирать. Это был новый уровень развития.

Харри Кульман рассказывает в интервью газете Idun, что он

«…как и все в 40-е годы, начинал с романов для взрослых. Но дело шло туго. Тут я увидел анонс конкурса книг для детей Rabén & Sjögren. Я только что прочитал книгу о Моцарте, и мне пришло в голову написать роман для детей о вундеркинде, жившем во времена Наполеона».

Кульман вырос в семье рабочих. Окончив школу, он пошел трудиться посыльным, а затем в экспедиторскую фирму. После обучения в колледже сдал экзамен и поступил в Высшую школу торговли в Стокгольме. Затем устроился в рекламное бюро Rygaards. Писать рекламные тексты ему не нравилось, он с детства любил сочинять истории. В двадцать девять лет написал свою первую книгу.

Ханс Петерсон дебютировал в двадцать два года. Он рассказывает:

«…в 1945 году, после нескольких литературных опытов, я написал детскую книгу, сделал к ней иллюстрации и послал на конкурс в Rabén & Sjögren. Последний срок сдачи рукописей был 1 августа; за неделю до этого я написал еще одну книгу и в последний момент успел подать на конкурс ее. Я получил вторую премию размером 1000 крон. Это было достаточным основанием, чтобы бросить работу электрика и стать писателем»[xiii].

Каи Сёдерйельм родился в Финляндии. Семья переехала в Швецию, когда ему было пять лет. Во время советско-финской войны он пошел на фронт добровольцем и работал военным корреспондентом для газеты Göteborgs-Tidningen в Норвегии. В 1948 году в возрасте тридцати лет Сёдерйельм дебютировал с детской книгой. В то время он жил в Буросе, где работал репортером газеты Borås Tidning, а затем устроился рекламным директором в торгово-посылочную компанию. После работал библиотекарем.

Оке Хольмберг был старше остальных победителей, на тот момент ему исполнилось тридцать девять лет. Окончив университет во время Второй мировой войны, он работал в стокгольмском Музее северных стран, но эта работа была ему не по душе. И, когда в 1946 году Rabén & Sjögren объявило конкурс, он прислал рукопись и разделил первую премию с другим писателем. Еще одну рукопись Хольмберг подал в издательство Gebers. Она также была опубликована, но Астрид Линдгрен сделала все, чтобы он перешел в Rabén & Sjögren:

«Помню, как он впервые пришел к нам в издательство. Выглядел изящно и решительно. Да, именно что решительно. По крайней мере, во всем, что касается точек и запятых»[xiv].

Оке Хольмберг был требовательным писателем, работа издательства нередко вызывала его недовольство. Несмотря на это, он опубликовал в Rabén & Sjögren десятки книг. Наиболее известны детективные истории о Тюре Свентоне.

Свену Ингвару на момент его дебюта было двадцать восемь, он работал учителем народной школы. В интервью, опубликованном на сайте шведского Союза писателей, Свен рассказывает, как начиналась его карьера:

«В 1947 году Rabén & Sjögren объявило конкурс на лучшую детскую книгу о жизни рабочих. Эта тема подходила мне как нельзя лучше, и я начал писать, вспомнив, как был юнгой на торговом судне. Я выиграл первую премию в 1500 крон».

Такими были лауреаты конкурсов первых лет. С их помощью Rabén & Sjögren привлекло многих других писателей, издававшихся позднее – в 50-е годы.

В финансовом отношении 1949 год был хорошим. Продажи возросли до 775 000 крон, прибыль составила почти 100 000 крон. Старт был довольно неуверенным, но теперь, на пороге 1950 года, издательство твердо стояло на ногах. К тому же у него появился новый владелец. Когда финансы пошли в гору, Карлу Сёрлину наконец удалось продать Rabén & Sjögren Кооперативному союзу. Ему пришлось снизить цену, но все же он получил за свои акции 60 000 крон и вернул вложенные в издательство деньги. Для Сёрлина такое дело оказалось неприбыльным, зато Кооперативный союз заключил блестящую сделку. В ближайшие пару лет прибыль превзошла сумму, уплаченную при покупке издательства. У Сёрлина было слабое здоровье, и год спустя он скончался. Сегодня лишь немногие знают, что когда-то он был владельцем Rabén & Sjögren.

На работе издательства смена владельцев сказалась положительно. Ожидания новых собственников были довольно скромными, но сами они были весьма дальновидны. В издательстве воцарился порядок, хотя многие и сокрушались, что стало больше бюрократии. Служащие и правление знали, что теперь есть деньги на выплату долгов, авторских вознаграждений и оплату счетов. В то время еще был жив свойственный Кооперативному союзу народный дух, у людей были культурные амбиции, не противоречившие основной деятельности и текущей торговле. У Кооперативного союза было свое издательство, начавшее выпускать качественные детские книги одновременно с Rabén & Sjögren. Покупка издательства была хорошим дополнением к уже существующему портфелю.

Осенью 1949 года издательство переехало из старого особняка на Оксторгсгатан в дом 28 на Тегнергатан, где размещалось вплоть до 1995 года. Теперь Астрид было легко добираться до работы:

«Переехали на Тегнергатан. Нас объединили с издательством Кооперативного союза, потому что мы принадлежим одному холдингу. Здесь очень уютно, у меня прекрасный кабинет со скошенным потолком».

Бренд, опередивший время

Астрид Линдгрен была звездой, Rabén & Sjögren использовало ее славу в рекламе издательства. Благодаря этому издательство обрело свое лицо и наладило прекрасные отношения с книготорговцами:

«В воскресенье у нас была встреча с книготорговцами в Vår Gård[21] в Сальтшёбаден. Издательство Кооперативного союза устраивало презентацию своих книг для детей. Поскольку Rabén & Sjögren стало частью Кооперативного союза, мы тоже участвовали. Потом состоялся футбольный матч издателей и книготорговцев. Издатели выиграли со счетом 9: 2. Я была боковым судьей, махала флажком и замерзла как собака».

Несмотря на новые книги, «Пеппи Длинныйчулок» оставалась символом издательства, и это умело использовали в рекламе. В свете дебатов последних лет о языке «Пеппи Длинныйчулок», а именно об отце Пеппи, его острове в Средиземном море и слове на букву Н[22], интересно посмотреть на рекламную шумиху вокруг Острова детей в 1949 году. Это дает ключ к пониманию культурной доминанты и словоупотребления в Швеции конца 40-х годов. Организатором был Barnens Dag[23], а Астрид Линдгрен и Rabén & Sjögren пригласили в качестве участников.