Вот так в один миг перевернулся весь мир. Ябыла почти счастлива и вдруг получила удар, откуда совсем не ждала. Как же язлилась! Мне хотелось сейчас же пойти и убить проклятую ведьму, что отняла уменя отца. Я представляла ее красивой, нахальной и распущенной девицей,которая, смеясь, уговаривает отца бросить нас и уйти к ней.

Пребывая в таком настроении, я и не заметила,что вместо того, чтоб подняться на лифте, пошла пешком, в гневе распинываяваляющийся на лестнице мусор. Какая грязь! Везде грязь и предательство!

Мама была дома. Она уже несколько дней неходила в университет и не писала свою диссертацию. Видно было, как онапостарела и подурнела за эти дни: растрепанные волосы с проседью и огромныесизые мешки под глазами. Увидев ее, я уже не смогла сдержать слез, и мы оберазревелись.

--Мам, я сказала ему, что больше не хочу еговидеть.

--Он твой отец! Не надо так говорить.

--Нет, я его ненавижу!

--Он твой отец.

--Предатель! Он же нас предал! Иуда!

--Он твой отец...

Мы еще долго сидели на кухне, пили кофе,решали, как нам жить дальше. Мать курила, стряхивая пепел прямо на стол,говорила, что это, наверное, она виновата, что располнела и перестала за собойследить и мало уделяла отцу внимания, потому что не было времени: все работа,диссертация... А я отвечала, что она тут не при чем, конечно, просто он нас нелюбит, и что она у меня еще совсем молодая, и ей надо выйти замуж, и что я будуназывать папой ее нового мужа, а "этого" - больше никогда, никогда...

Мой любимый подоконник вновь меня обрел. Когдамать, наконец-то, уснула, я притулилась в своем углу и стала все основательнообдумывать и приводить в порядок растрепанные мысли. Никогда еще в моей жизнине происходило ничего подобного, никто не уходил так окончательно ибезвозвратно. Я вдруг осознала, что и со мной, как и со всеми остальными, можетслучиться что-то бесповоротное и страшное, что когда-нибудь умрет бабушка имама, и я....А что касается отца, то он уже, как будто умер.

Мне было очень тяжело. Хотелось кому-нибудьрассказать о своем несчастье, кому-нибудь близкому и родному, Но где же тажилетка, в которую можно поплакать? Что-то Кирилл меня совсем забыл, а мог бы,между прочим, найти для меня хотя бы полчаса.

И все же я начинала потихоньку успокаиваться. Вконце концов, у меня ведь был еще Муромский. А он-то меня никогда не бросит.Послезавтра на прощальном вечере мы с ним встретимся и уж больше никогда нерасстанемся.

Наша с мамой новая жизнь постепенно входила всвое привычное русло. Прошло уже два дня с тех пор, как я узнала опредательстве отца, и нужно было жить дальше, ведь впереди меня ожидало толькохорошее.

Утром двадцать пятого мая я готовилась кпрощальному вечеру в школе. Что-то подсказывало мне, что именно сегодня должнопроизойти нечто потрясающее, и связывала я свои надежды, конечно, с Кириллом.

Я вертелась возле зеркала, примеряя свой наряд.Сама себе в этот момент я казалась совершенством, почти невестой, если несчитать через чур короткой для этой роли юбочки. Из ванной вышла мать и,остановившись у двери, стала критически меня оглядывать.

--Дочка, тебе не кажется, что коротковато?

--Да нет, мам. Смотри, здесь еще будет, вот - шифон.

--А каблук не слишком большой? Ты же устанешь.

--Мама, но у меня будет высокийкавалер,--произнесла я таинственно.

--Да что за кавалер такой? Рассказала бы хоть.

Наконец-то, мне удалось заинтриговать маман.После ухода отца мы сблизились с ней, нас объединила общая боль. Мы обе изпоследних сил старались избежать отчаянной ненависти к мужу и отцу, мучительноразыскивая иные темы для общения. Тогда для меня стало открытием, что моя мать- тот единственный человек, с которым я могла поделиться самым сокровенным. Ярассказала ей о Муромском, о нашем свидании, поделилась своими затаеннымистрахами и наивными надеждами. Мать удивленно выслушала и сказала:

--А я и не заметила, как ты повзрослела,Беатриче... Надеюсь, ты знаешь, как предохраняться?

--Да ты что, мам!--махнула я рукой, потому чтона такие темы еще не готова была говорить с ней.--Лучше посоветуй что-нибудьнасчет прически.

--Тут я тебе не советчик. Ты же видишь, я всюжизнь проходила с пучком на голове. Тебе надо в парикмахерскую сходить. Да имне тоже как-нибудь...

В парикмахерскую я не пошла, потому что нелюбила никаких затей с волосами. Причесалась сама, исходя из принципа, чтопростота - лучший друг красоты. Глядя в зеркало, я нравилась себе и надеяласьпроизвести впечатление на Кирилла.

--Как ты дойдешь до школы? Дождьведь,--спросила мама.

Я вспомнила, что в прошлом году меня подвозилотец, и мне опять стало грустно. Нет! Нужно было срочно выбросить все это изголовы. Сегодня я должна была быть сияющей и счастливой.

--Я надену плащ, мам.

Я отправилась навстречу своему счастью,безоговорочному и несомненному. Я была уверена в себе на все сто. Как нистранно, именно уход отца добавил мне этой уверенности. Я поняла, что все в жизнизависит только от меня, не на кого больше пенять или искать защиты. И даже еслиза время моей болезни Линка снова прибрала Кирилла к рукам, я сумею отстоятьсвою любовь. В этом я не сомневалась нисколько и была полна решимости идерзости.

В школу я пришла в прекрасном настроении. Тамсобрались еще далеко не все. Был кто-то из наших, несколько девчонок изпараллельного класса. Я искала глазами одну единственную высокую фигуру и покане могла отыскать. Заглянула в актовый зал, где все еще шли приготовления извучала музыка, вошла в класс, где прихорашивались девчонки, прогулялась покоридорам. Муромского нигде не было. Значит, он просто еще не пришел.

Я присела на скамью у окна и стала его ждать. Вшколе становилось все шумнее, народ начал собираться.

--Привет, Бет!--услышала я вдруг.

Это была Ритка с еще одой девчонкой изпараллельного класса. Они направлялись ко мне.

--С выздоровлением! А я, представляешь,контрольную по английскому на четверку написала! Сама! Без твоей помощи!

--Молодец!--искренне обрадовалась я.--Можешьведь, когда захочешь!

Я была рада видеть Ритку и вообще всех. Я былапросто рада всему, оттого что очень надеялась на счастье.

--Ты так классно выглядишь!--продолжала Риткасвои восторги.

--И ты тоже!--восклицала я.

--А мы уж думали, что ты и не придешь послетаких известий. Я бы, наверное, с ума сошла на твоем месте. А ты - ничего,цветешь и пахнешь!--уже почти кричала Ритка. Из-за нарастающего гула голосов имузыки мы могли общаться только на повышенных тонах.