Говорили, что когда-то Матушка была обычнойведьмой из смертных и сумела покорить своей красотой и магическим мастерствомсамого Лютого Князя. Когда же она состарилась, он в награду за преданностьсделал ее бессмертной. Тогда Заварзуза и поселилась в Дремучем Лесу навсегда.

У нее часто бывали гости: чудь и лесовики,заходил водяной Изустемьян. Виллисы постоянно плавали возле ее избушки и былией верными подругами. Но такого гостя Заварзуза принимала у себя впервые.

Гавр ворвался внезапно, без предупреждения ицеремоний. Вслед за ним в избушку влетел его огромный пес Цербер и тут жепрорычал:

--Наместника приветствуют стоя!

Ошалевшая старуха тут же вскочила из-за стола,за которым до этого мирно вкушала вяленую рыбу, и, вытирая руки о передник,прошамкала:

--Ах, вот уж не ждала такого важного гостя.

Гавр был страшен и великолепен. Он носилблестящую кирасу, кольчугу и плащ. Он обладал страшной физической иэнергетической силой, но чаще применял лишь свой меч, которым владелсовершенно. Его черные волосы доставали до могучих плеч, а черные горящие глазапронзали старуху насквозь. Гавру не хотелось быть здесь и разговаривать состарой ведьмой, но он все же решился заговорить о деле, не теряя своеговеличественного лица.

--Послушай, старая: ты ведь знаешь, чтоблизится день состязания?

--О да, Великий.

Матушка тотчас догадалась, зачем к нейпожаловал Гавр, и стала быстренько соображать, как ей использовать это в своихинтересах.

--Так вот, я повелеваю тебе заглянуть в своемагическое зеркало и узнать, какую хитрость Василиса готовит на этот раз.

Заварзуза сделала вид, что крепко задумалась,но потом, как бы не хотя, согласилась:

--Как прикажешь, Великий Гавр, но ты должензнать, что зеркало вещает лишь раз в четыре года, и в ближайшее время я большене смогу им воспользоваться.

--Какое мне до этого дело?

--Ты должен обещать, что не станешьвмешиваться, иначе ничего не выйдет.

Гавр нахмурился: старуха посмела ему указывать.

--Как ты разговариваешь с наместником!--уловилЦербер настроение своего хозяина и поспешил проявить свою преданность.

--Но только я могу смотреть в магическоезеркало, Великий!

Матушка решила, что не помешает показать Гавруи свою значимость.

--Ну, хватит болтать!--нетерпеливо возразил наместник.--Уменя мало времени.

--Присядь вот здесь. Сейчас ты все узнаешь.

Гавр уселся на лавку возле печки. Матушка сталадоставать из сундука разную рухлядь: камушки, бусы, стекляшки, перья, клочьяшерсти, палочки, косточки и прочую дребедень. Все это она приняласьраскладывать на полу посреди избы и что-то бормотать себе под нос.

Все это длилось около получаса, и Гавр уженачал терять терпение, как вдруг заметил, что воздух в избушке стал видимым ирадужно запереливался. Бревенчатые стены пошатнулись и заколыхались, словно наволнах. Старуха достала зеркало в серебряной рамке и стала всматриваться внего, продолжая бормотать заклинания.

Вдруг она замолчала, как будто запнулась, забывчто-то. Ее чумазое морщинистое лицо приобрело такое выражение, что Гавр сразупонял: Заварзуза видит что-то необычное. Глаза старухи

вдруг округлились, а беззубый рот открылся так,будто она собралась закричать.

--Что?! Что ты видишь?!--громко спросилнаместник, забыв о том, что не должен был вмешиваться.

Тут же избушка закачалась, словно лодка наволнах. Стены завибрировали и загудели, дощатый потолок заскрипел, прогибаясь,словно какой-то гигант уселся сверху на дом. Гавр рухнул с лавки, увлекая засобой Цербера. Матушка Заварзуза заверещала и, грохнувшись на пол, сталазасовывать зеркало в холщовый мешок. Посреди избы заворачивался радужный вихрь,который был готов поглотить все вокруг. Стены домика сливались и завертывалисьв воронку. Оглушительный вой, рев и визг заполнил, казалось, все пространство.

Наконец, бабка сумела спрятать злобное зеркалов мешок, и тут же все прекратилось. Оглушенный Гавр быстро поднялся на ноги. Онпонял, что все произошло по его вине, но и не думал извиняться.

--Великий,--опомнилась старуха,--не нужнобыло...

--Но ты все же что-то увидела? По твоему лицу японял, что на этот раз Василиса превзойдет саму себя.

--Не беспокойся, Гавр,--сказала Матушка,поднимаясь и потирая ушибленные бока,--я увидела, что на этот раз ей не удастсяпервой сорвать цветок.

--Это все, что мне нужно былознать!--воскликнул наместник.

Не прощаясь, он молнией выскочил из избушки.Вслед за ним, едва успевая и прихрамывая, поспешил верный Цербер.

Ведьма успокоилась, привела в порядок мысли иочень крепко задумалась. Увиденное в зеркале, действительно, чрезвычайновзволновало ее. Спустя некоторое время она спросила у вертевшегося возле ее ногкота, который благополучно пересидел под печкой только что случившийсянеприятный инцидент:

--А правду ли говорят, Баюн, что чудьбелоглазая приютила щенка Горгоны?

--Так виллисы болтали, хозяйка.

--И что он жив?

--На прошлой неделе леший сказывал, будто виделу норы, где чудики живут, странного лохматого пса. Может быть это и он. А хотяоткуда? Горгона-то голая, а этот весь шерстью зарос. Видно собака деревенская,приблуда.

--Вот что, Баюн,--произнесла Матушка посленекоторого раздумья,--останешься за хозяина, а я пойду навещу чудиков.

Матушка собралась было выйти, но тут на порогепоявилась сама Василиса. Наместница была облачена в красный бархатный балахон,расшитый золотом и драгоценными камнями. На голове ее, в светлых, как пшеница,волосах, красовалась корона из горного хрусталя в виде цветка с шестьюлепестками. Эту корону

наместница придумала сама и заказала еевыполнить чудикам, которые одни знали секреты добычи и обработки камней иметаллов. Ей казалось, что мало иметь лишь скипетр в качестве символа власти.

Василиса недовольно сморщила носик при видестарухиной избы, в которой к тому же все еще оставались следы недавнегопроисшествия. Она здесь тоже была в первый раз.

--Знаю, зачем ты пришла, Первая наместницаВасилиса,--поспешила опередить ее бабка.

--Да?--удивилась красавица.--Так ты скажешь,кто будет Первым наместником в этом году?

--Не беспокойся, госпожа. Я смотрела вмагическое зеркало и точно знаю: это будет не Гавр...

Мы гуляли до полуночи. Сначала в парке, и Ежовас Брусникиной просто ртов не закрывали, глядя на нас. Потом мы бродили по яркоосвещенным улицам, проходили мимо сверкающих витрин, переливающихся неономвывесок. Был вечер пятницы, и потому на улицах было оживленно: на каждом углуорали пьяные компании, из динамиков музыкальных ларьков неслась зажигательнаяночная музыка. Только я ничего не замечала и не слышала вокруг, кроме него.