Сашка с трудом подавил улыбку.

— Я тебя по‑человечески прошу, удали. — В голосе паренька звучала нарастающая злость.

— Это что, последняя воля умирающего? — продолжал издеваться Сашка.

— А если и так?

— Если так, то я не твой нотариус, мне плевать на твою последнюю волю. — Он снова примерился и пару раз щелкнул. Мимика у пацана грандиозная, надо признать. На Западе его уже давно заманили бы в рекламах сниматься. Поди, еще и знаменитым бы стал…

— Слушай, а шагни чуть левее, чтобы в кадр Свято‑Троицкий собор попал, а? — Сашка махнул рукой на сверкающие под солнцем золотые купола и белоснежные стены. — Красноречивый получится снимок, многозначительный. Ты, кстати, в курсе, что раньше на месте этого храма стояла недостроенная высотка, с которой постоянно сигали твои кореша?

Парень всерьез колебался — то ли наконец прыгнуть, то ли затеять драку и прыгнуть уже потом.

Сашка уселся на парапет и молча уставился на него.

— Ты чего сел? — Незнакомец начинал терять терпение.

— Ничего, отдыхаю. Я тебя отвлекаю, что ли?

Похоже, это стало последней каплей. Парень бросился на обидчика. Сашка едва успел вскочить с места и отбежать подальше от края — еще не хватало упасть вместо этого идиота. Нападал пацан неумело, но яростно; Сашка мог бы скрутить его в считаные секунды, но вместо этого лишь уворачивался, позволяя иногда ударить себя. Минут через пять несостоявшийся самоубийца выдохся и согнулся, уперев ладони в колени и тяжело дыша.

Сашка вытер кровь с разбитой губы и снова уселся на парапет:

— Ну что, полегчало?

— Пошел ты, — отмахнулся тот, направившись к краю крыши.

На долю секунды Сашка испугался, что он все‑таки прыгнет, но парень поднял валяющуюся на полу ветровку и вытер ею вспотевший лоб.

— Александр. — Сашка протянул руку, и его ладонь на несколько мгновений повисла в воздухе.

— Евгений. — Парень нерешительно ответил на рукопожатие и уселся рядом, явно не зная, куда себя деть.

Несколько минут они неловко молчали. Сашка первым нарушил тишину.

— Слушай, мне пора на работу бежать. Как у тебя на днях со временем? Я знаю, что это прозвучит странно, но ты можешь меня сильно выручить.

— Я? Выручить?

— Угу. Я иногда подрабатываю фотографом — сюрприз! — и у меня есть заказ на рекламу мужского парфюма. Они еще не выбрали лицо, и я бы хотел предложить им тебя.

— Ха‑ха, — Евгений усмехнулся, подняв большой палец вверх. — Продолжаешь троллить?

— Я серьезно. — Сашка потянулся за камерой и повернул дисплей, чтобы собеседник увидел. — Посмотри, у тебя же модельная физиономия! Вот такое выражение, как здесь, сможешь на заказ сделать? Платят они хорошо.

Евгений скосил взгляд на дисплей, все еще сомневаясь.

— Давай так. — Сашка достал из кармана визитку. — Вот тут мой номер, если созреешь — позвони. Или мыло пришли в смс, чтобы я тебе фотки сегодняшние скинул.

Он позволил себе улыбнуться, только когда спустился на лестницу. Он не сомневался, что новый знакомый ничего с собой не сотворит. По крайней мере, сегодня.

В автосервис Сашка приехал позже, чем планировал, и до самого вечера возился с «Каддилаком Девиль». Машина шестьдесят третьего года, и чинил ее раньше кто‑то криворукий — резьба везде разная, болты сорваны. Уйма времени ушла на то, чтобы поставить новую коробку передач и отрегулировать детали.

Вечером он собирался отправиться на сопку, с вершины которой открывался потрясающий вид на Магадан. Зимой зрелище ночного города, мягким светом сверкающего в густых сумерках, словно жемчужина в темной раковине, завораживает. Летом, когда царят белые ночи и солнце почти не садится, панорама ничуть не хуже, хотя и не такая контрастная.

Он часто забирался на сопки — полюбоваться на закат, пофотографировать природу. Колымскую природу с амазонскими джунглями или дальневосточной тайгой не сравнишь: деревца низенькие, тщедушные. Ни высоты, ни пышности, ни размаха. Но какое блаженство бродить в зарослях мохнатого, стелющегося по земле стланика, боясь заблудиться в хвойном лабиринте… Перелазить через змеевидные выгнутые корни, вылезшие из промерзшей почвы на поверхность в тщетной попытке согреться… Цепляться за ветви карликовых берез, вырастающих за сотню лет всего на метр‑полтора, и, освободившись осторожно, дабы не растоптать прячущиеся под мшистой толщей побеги, идти дальше…

Сашка родился и вырос на Колыме. За свои двадцать четыре года он лишь раз выбирался на юг. Пышная субтропическая растительность одуряла вычурностью и ароматами, нежное море ласкалось котенком, а агрессивное солнце жалило, прожигая до костей. Первые пару дней Сашка ходил будто пришибленный, а потом начал скучать. Южная сказка казалась ему утомляющей глаза многоцветной картинкой, не имеющей ничего общего с реальной жизнью.

Он гулял по благоухающему саду на территории отеля, где отдыхал, и невольно представлял, как бы мгновенно зачахли вульгарные, самодовольные пальмы, помести их на денек в условия Крайнего Севера. Фантазия была, прямо скажем, некорректная — каждое растение приспособлено к тому климату, в котором тысячелетиями произрастает. Но, потворствуя извращенному воображению, нет‑нет да и улыбался гипотетическим итогам гипотетического же эксперимента.

Диск солнца провалился за горизонт, но небо лишь немного потемнело, утратив насыщенность. Автобус лениво катился по проспекту Ленина, а мелькавшие в окнах серые столбы потухших фонарей (летом лампы отключают) казались гигантскими засохшими стеблями.

Сашка вышел на остановке «Четвертый километр основной трассы», спустился по отлогому склону к пыльной ухабистой тропинке, петляющей между домами частного сектора, который называют в народе «шанхаем». Дорога вела вниз, будто бы давая путнику шанс отдохнуть перед грядущим затяжным подъемом. Широкий бурлящий ручей, преградивший путь, Сашка перешел по длинному трубопроводу, проложенному над землей на высоте около двух метров.

Скопление ветхих домишек, наполовину скрытых дощатыми заборами, осталось позади. Сразу за трассой начинался склон сопки. Где‑то впереди, у обочины, стоял припаркованный джип с зажженными сигнальными огнями — другие любители погулять по сопкам на ночь глядя то ли уезжали, то ли, наоборот, только приехали.

Травянисто‑мшистая почва пружинила под кроссовками. Вырви из земли клочок мха — и от этого места сразу повеет льдом. До вершины — двадцать минут быстрым шагом. Сашка ускорился, подчиняясь интравертному порыву быстрее очутиться в полном одиночестве. Магадан — город небольшой, жителей в нем — всего‑то сто пятьдесят тысяч. Но даже эти сто пятьдесят тысяч порядком утомляли, когда долго не удавалось выбраться в безлюдную местность.

Он углубился в пролесок, намного отклонившись от прохоженной тропы, и какое‑то время поднимался вверх, продираясь сквозь преграждающий путь валежник. Наконец чаща поредела, пахнуло сырым ветром — прорвавшийся сквозь хвойные лабиринты летний муссон выхолаживал вершину, нагонял туман.