до Акры. Нужно ли нам, чтобы Филипп рыскал в тени, словно стервятник, готовый вонзить в меня когти? Да и армейский лагерь — не самое подходящее место для королевского бракосочетания. Я могу привести ещё пару доводов обвенчаться здесь и сейчас, — добавил он шутливо, забавляясь тем, как легко вызвать румянец на щеках Беренгуэлы. — Но самое главное, я не могу найти причин, мешающих нам пожениться на Кипре.

— Зато я могу. — Джоанна с недоумением смотрела на брата. — Остаётся два дня, Ричард! Как сумеем мы подготовиться к свадьбе за такое короткое время?

— А что тут сложного? Насколько понимаю, Беренгуэла не намеревалась выходить замуж нагишом, поэтому в её сундуках наверняка найдётся подходящее платье. Думаю, одновременно проведём и коронацию. — Ричард посмотрел на онемевшую суженую и улыбнулся: — Сдаётся мне, голубушка, ты станешь первой и последней королевой Англии, коронованной на Кипре.

— Но как насчёт угощения и развлечений? И...

— Я целиком полагаюсь на тебя, ирланда, и уверен, что всё будет в порядке. Но считаю, будет правильно предоставить решать невесте.

До этого разговор вёлся на французском, теперь Ричард перешёл на ленгва романа, более знакомый Беренгарии.

— Ну, что скажешь, Беренгуэла? Хочешь ли выйти за меня в это воскресенье?

Беренгария прекрасно понимала, какого ответа от неё ожидают. Двадцать один год её растили в убеждении, что знатной девушке полагается проявлять в присутствии мужчин покорность и скромность. Следует стоять, потупив взор, и говорить, когда спросят. А прежде всего должно быть целомудренной и отгонять прочь непристойные помыслы. Надлежащий ответ состоял бы в готовности подчиниться воле Ричарда как мужа и господина, сказать, что тут его желание закон, как и во всех иных делах. Однако Джоанна и королева Алиенора ведут себя совсем не робко или покорно, но он явно очень их любит. Наваррка поколебалась, словно стоя на перекрестье путей, а потом, отбросив прочь уроки всей предыдущей жизни, решила последовать за сердцем.

— Я буду очень рада выйти за тебя в воскресенье, Ричард, — тихо, но отчётливо произнесла она, глядя жениху прямо в глаза.

ГЛАВА XVII

Лимасол, Кипр

Май 1191 г.

Беренгарию поразило, сколь многое удалось Джоанне сделать за столь короткий срок. Ей пришла в голову блестящая мысль привлечь к содействию жён итальянских торговцев. Вдохновлённые перспективой королевской свадьбы, те охотно вызвались предоставить услуги своих поваров и прислуги. После пережитых на корабле испытаний женщины черпали особое удовольствие, пользуясь личными удобствами кипрского императора. Репутация Исаака как любителя роскоши проистекала из содержимого сундуков и кладовых: богато вышитые льняные скатерти, золотая и серебряная посуда, инкрустированные драгоценными камнями кубки, солонки из слоновой кости, венецианские зеркала, шёлковые балдахины, посеребрённые канделябры и редкие дорогие пряности. Всему этому нашлось применение. Было решено, что венчание и коронация пройдут в часовне Св. Георгия, после чего гости вернутся во дворец Исаака на пир. Пол большого зала устлали благоуханным сеном, повсюду пламенели алые цветы: они гирляндами свисали с дверей и окон, плавали в сосудах с ароматизированной водой, из которых гостям предстоит омывать руки между переменами блюд.

Не страдающая от ложной скромности Беренгария понимала, что её наваррский опыт весьма скромен по сравнению с опытом Джоанны, ведь роскошь сицилийского двора знаменита по всему миру. Поэтому она с радостью препоручила свадебные приготовления старшей подруге. Тронуло её и то, что Джоанна советуется с ней по всем важным вопросам. Будут три перемены, каждая из пяти блюд — считает ли Беренгарии это достаточным? Один из венецианских поваров предлагает приготовить ризотто с цыплёнком, запечённым в гранатовом соусе, — устраивает ли это Беренгарию? Как ей ломбардское жаркое из свинины с луком, вином и специями? А как насчёт фруктовой похлёбки с клубникой и вишней? Беренгария с восторгом одобрила богатое меню: устрицы, жареная оленина, осетровая икра, которую Исаак завозил с Чёрного моря, окорока местного барашка, называемые агринон, яичный соус, бланманже, копчёные угри, лососина в желе. Одобрила и выбранное Джоанной из императорских погребов вино: итальянский вернаж, вино, названное в честь города Тир, сладкие вина из Греции, местные красные, а также дорогое вино с пряностями, известное как гиппокрас.

Когда девушка высказала опасение, что Джоанна, в свете недавней хвори, слишком утруждает себя, сицилийская королева только махнула рукой.

— Я не допущу, чтобы моя невестка вышла замуж абы как, — решительно заявила она. — А теперь послушай. В дополнение к нашим собственным менестрелям мы приглашаем арфистов и музыкантов, умеющих играть на ребеке[14] и на лютне. А ещё акробатов и человека, умеющего жонглировать факелами. По крайней мере, так утверждает он сам. Думаю, не помещает приготовить пару кадок с водой — так, на всякий случай. А один из генуэзских купцов раздобудет трубача, чтобы оповещать о перемене блюд.

Оглянувшись — нет ли кого поблизости — Джоанна понизила голос:

— Как ты себя чувствуешь? Волнуешься? Большинство невест волнуется, — торопливо добавила она, чтобы Беренгария не истолковала вопрос как укор.

— Да, немного. Но не так, как я того ожидала, — призналась девушка.

Ей хотелось ещё раз поблагодарить Джоанну, на этот раз за наставления насчёт брачного ложа, но тут доложили о приезде Андре де Шовиньи.

— Ты заметила, как часто навещает нас Андре? — спросила Джоанна, пока подруги направлялись к большому залу. — Он обхаживает Елену, которая напрямик сообщила ему, что он чрезвычайно мил и чрезвычайно женат. Как видно, ещё и чрезвычайно упрям.

Но стоило им войти в зал, как стало ясно, что у кузена Джоанны есть дела поважнее мимолётной интрижки.

— На горизонте были замечены три паруса, — сообщил Андре, не дожидаясь даже обмена приветствиями. — Поскольку галеры шли с востока, мы ожидали, что они могут принести весть об осаде Акры. Король, да хранит его Господь, не пожелал дожидаться на берегу и отправился встречать корабли на лодке. Вскоре он возвратился и послал меня сообщить вам, что к обеду ожидаются знатные гости: Ги де Лузиньян, его брат Жоффруа, Онфруа де Торон, супругу которого так подло похитил Конрад Монферратский, князь Антиохийский, граф Триполийский и брат князя Армянского.

Джоанна воззрилась на него, потом посмотрела на Беренгарию, и у обеих в уме мелькнула одна тревожная мысль: как будто им и без того мало забот, это с запланированной-то на завтра свадьбой!

— Лузиньяны всегда отличались способностью появляться в самый неподходящий момент, — устало промолвила сицилийская королева.

Ги де Лузиньян