Велена мысленно вздохнула: куда мальчишке понять. В юности она купалась в дорогих нарядах – особенно в те дни, когда тётушка Морин представляла её очередному жениху. Но Лей прав: кому они здесь нужны? Даже в спальне перед мужем долго не покрасуешься: замёрзнешь, как выражался давний знакомый-возница, вусмерть.

- …и осторожнее с сундуками, они стоят дороже, чем весь этот город, – донёсся с корабля суховатый, не терпящий возражений голос. – Повредишь – надбавки сверх уговоренного не жди. Что за суета? Я рассчитаюсь не прежде, чем сверюсь по списку. Ни один узелок пропасть не должен, это важно, юноша. Самир! Пoйди сюда. Где моя шаль? С моря дует – я не хочу подхватить хворь в первый же день. Да не поглядывай с надеждой на корабль: уплывёт без нас. Что, холодно? Это тебе не Реттонские острова. Живут тут люди,и мы не сломаемся. Вот, возьми список: если хоть чего не досчитаешься, три шкуры сдеру и продам нелюдям, чтобы возместить убыток. Пошевеливайся. Нынче поздняя весна: чай, приморозить к месту тебя не успело.

Велена, не веря, сделала шаг навстречу. Затем еще и ещё, подбираясь ближе к сундукам и баулам. Улыбнулась неуверенно…

- Вели, чтобы несли к харчевне, - распорядилась богато одетая пожилая сикирийка, кутаясь в дорогие меха. Шаль переливалась на ярком стонгардском солнце всеми цветами радуги, руки в плотных рукавицах цепко держали края. – Я пойду вперёд, потолкую с хозяевами о комнатах.

- ?оспожа Велена! – окликнули колдунью от рыбацких лодок. – Мартин просил нынче доставить cвежей рыбы – помощник ваш пособит ли?

- Обождёшь – пособлю, - откликнулся за хозяйку Лей, отсчитывая мешки с зерном.

Богатая гостья дёрнулась на имя, резко обернулась, безошибочно определяя в толпе невысокую фигурку застывшей колдуньи. Оборвала себя на полуслове, с застывшим лицом глядя, как несмело приближается молодая сикирийка.

- Тётушка, - дрогнувшим голосом проговорила Велена. – Тётушка Морин!

Пожилая сикирийка оставалась неподвижно-каменной, когда колдунья замерла на миг – а затем бросилась вперёд, обхватила за шею, прижалась щекой к щеке.

- Ты приехала, - выдохнула поражённая Велена, не веря своим глазам. - Ты здесь!

Тётушка Морин наконец отмерла, выдохнула, неловко похлопала племянницу по спине, мазнула сухими губами по лбу.

- Знаю, не звала, – ворчливо проговорила она, отстраняясь. Блеснула влага в тёмных глазах, и родственница нахмурилась, поспешно растирая покрасневший нос. – Да только хотела на тебя поглядеть ещё разок. Ведь, как сама сказала, во всём Мире другой родной крови нет…

Велена в ответ молча стиснула тётушку в объятиях, чувствуя, как от радости чаще бьётся сердце, как разливается внутри спокойное тепло, и на лице расплывается почти блаженная улыбка. Она теперь не одна. В столь важный час – она будет не одна…

- Я так рада, тётушка! Я и надеяться не смела…

- Ну, полно, – оборвала хлюпавшая носом родственница, отстраняясь да напуская на себя привычный суровый вид. – Дай-ка посмотрю на тебя, родная. Заматерела ты, да…

Улыбка тотчас примёрзла к губам Велены,и тётушка не замедлила с новыми замечаниями:

- А лицо-то шелушится. Немудрено – такой сухoй воздух! Тебе нужно увлажнять кожу,иначе ранние морщины неизбежны. Непозволительно – в твоём-то возрасте. Вижу, у глаз уж сoбрались… Но не переживай, - покивала тётушка, - я привезла баночек с лучшими средствами – через несколько седмиц себя в зеркале узнаешь!

Велена крепко задумалась о сомнительной правоте отца Кристофера, посоветовавшего молодой сикирийке написать письмо единственной родственнице, когда тётушка взяла её под локoть и уверенным шагом двинулась по незнакомому городу в сторону верхних улиц. Впервые Велене пришла в голову мысль о том, что, пожалуй, гордыня да высокомерие – не только лишь их с Райко греховное богатство, а, скорее, семейное наследие…

- Седые волосы, - вдруг споткнулась тётушка Морин, с ужасом глядя на выбившиеся из-под капюшона пряди Велены. - Дитя моё, что это?

- Понимаешь… - начала колдунья и тут же умолкла: как бы объяснить родственнице, что виноват и в ранних морщинах,и в седых волосах проклятый свиток времени?

- Чушь, - тотчас оборвала племянницу добрая тётушка, – есть у меня средства и для этого. Нынче же вечером закрасим это безобразие. Снова похвастаешь смоляными прядями перед этими лавочницами. Видела, как на тебя смотрят – женскую зависть ни с чем не перепутаешь! Одно удовольствие нарядиться перед такими да утереть им нос!

- Мне патрулировать нужно, - вырвалось у Велены. - Я сейчас размещу тебя,тётушка,и покину ненадолго: на ящере дневной патруль всего несколько часов займёт. Ты как раз в бане попаришься, Лей всё приготовит!

- Со мной трое слуг, – пpосветила племянницу Морин. - Покуда поживём на милости у твоего супруга, ежели позволит.

- Что ты, тётушка…

- Сколько свободных комнат в харчевне?

- Одна, – нахмурилась Велена. - Время горячее: летом и весной всегда множество гостей. Но не переживай: мы отдадим свою спальню, у ?ас ещё лаборатория есть…

- Вздор, – вновь прервала тётушка. – Слуг разместим в одной комнате с твоим помощником, а служанка будет со мной. Если кто дом в городе сдаёт – разузнаю и съеду, чтобы ваш доход не стеснять, а там поглядим.

- Мы очень рады тебе, – поспешила с заверениями Велена. – Я сейчас позову Мартина – он в школе – и мы пообедаем вместе, как только вы разместитесь.

- Какой ужас, - вздохнула богатая родственница, оглядываясь по сторонам. - Глушь, крылатые ящеры, патруль, холод, школа, харчевня, стонгардец в мужьях, да колдовской промысел… как ты живёшь тут, дитя?

- Хорошо живу, – отозвалась Велена. Радостной учтивости хватило ненадолго: с каждым словом родной тётушки вспоминалoсь и отрочество, и юность, когда подобные разговоры и поучения ожидали её каждый вечер. Лучшим способом не сорваться в ругань оказались хмурые односложные ответы, со временем ставшие второй натурой: Велена проcлавилась мрачным нравом еще задолго до ошской гильдии.

- Вижу, ви?у. Ты поправилась, – оценила зоркая родственница, скользя взглядом по и впрямь округлившимся формам племянницы.

- Я не виновата, - нахмурилась Велена. - Муж готовит – я ем.

- Ну, за этим я прослежу тоже, - пообещала цепкая сикирийская землевладелица, - негоже расплываться женщинам нашего роду – даже в такой глуши! При твоём рoсте мигом превратишься в ко?аный пузырь, что дети по двору го?яют…

- Я возьму себя в руки, - пообещала Велена, чтобы только прервать неприятный разговор. - Просто Мартин меня балует, а кухня у него, тётушка – сама увлечёшься!

- Впереди еще вся жизнь, – пыхтя и взбираясь по лестнице в верхний город, отмахнулась Морин. - К чему так наедаться?

- Не так и много той жизни, – чуть резче, чем собиралась, отозвалась Велена. – Колдовской свиток лишил меня половины!