– Она отсоединяется, – с тихим ужасом проговорила Страмбли.

– Узнает через нервную систему, кого надо атаковать – определить его помогают ненависть и химия тела. Находит темный угол вроде ботинка или кармана и ждет. А потом выползает наружу и пробирается внутрь. Через рот, через ухо или любое отверстие, какое выберет. Когда оно попадает во внутренности, уже слишком поздно что-то делать. Маленькая липкая штучка раздирает тебя изнутри этими придатками. – Лицо Прозор превратилось в маску жестокого безразличия. – Лучше всего, если оно орудует в мозгу. Когда оно начинает рвать серое вещество, от тебя мало что остается и ты уже не чувствуешь, что происходит. Но в Гатинга, должно быть, Звезда-Убийца проникла через грызло – и прямо в потроха. Неудивительно, что он орал. – Прозор все еще держала в руке щипцы, на конце которых извивалось молочно-белое существо. Остальные старались не приближаться.

– Ты много об этом знаешь, – сказал Дрозна, скрестив руки на груди. – Извини, я просто говорю то, о чем думают все.

– Ага, – ответила Прозор. – Если бы у меня были планы перекрыть ему дыхаль, Звезда-Убийца отлично бы подошла, только вот у меня нет пистолей на такую штуку, и я не знаю, где их продают. Принеси мне пивную кружку, Страмбли. Дрозна – у тебя есть немного гидравлической жидкости, которую ты используешь в механизме управления парусами?

Он взглянул с сомнением:

– Могу принести. Сколько?

– Примерно пивную кружку.

Пока Страмбли и Дрозна были заняты, Труско сказал:

– Кто-то сумел протащить эту штуку на борт, Прозор, какой бы она ни была дорогой или редкой. У нас не зря были опасения, в особенности по поводу наших самых новых…

– Это была не я, – отрезала она. – Фура пусть сама за себя скажет, но она была в комнате костей, когда Гатинг начал кричать, верно?

– Ты сказала, тварь могла спрятаться в ожидании благоприятной возможности, – не унимался Труско. – Сдается мне, это превращает всех нас в подозреваемых.

– Погодите, – сказала Сурт, наклоняясь, чтобы достать что-то, спрятанное за гамаком Гатинга. – Тут его вакуумные ботинки. Почему они не в чулане с остальными скафандрами?

– Законом это не запрещено, – произнес Труско.

Сурт, кряхтя, оторвала магнитные подошвы от палубного настила и вытащила ботинки:

– Тут кармашки сбоку, капитан.

– Против этого тоже нет закона.

– Но один открыт, – сказала Сурт, откидывая кожистый клапан. – И тут стекло, какие-то липкие осколки. Дайте я…

Прозор сомкнула ладонь вокруг ее запястья:

– Осторожнее, подруга. Ты не знаешь, что было в той стекляшке и что еще осталось в кармане.

– На что ты намекаешь? – спросил Труско.

– Я ни на что не намекаю. – Она выдержала многозначительную паузу в одну-две секунды. – Но я работала с оценщиками всех мастей и встречала таких, кому можно доверять и кому нельзя. Оценщику очень легко что-нибудь утаить от своей команды. Что-то ценное, найденное в шарльере, – такое, чем не хочется делиться с остальными. Особенно то, что можно сунуть в карман, когда никто не смотрит.

Труско побледнел:

– Думаешь, Гатинг тайком вынес эту штуку из какого-то шарльера?

– Это уж вам судить. Я его как человека не знала.

– А я знала, – решительно заявила Сурт. – И он мне не очень-то нравился. Вечно вел себя так, словно был лучше всех нас, – дескать, мы придурки, раз застряли на вашем корабле, кэп, а у него-то есть планы получше… не сочтите за неуважение.

– Не сочту, – ровным голосом ответил Труско.

Вернулись Дрозна и Страмбли, принесли пивную кружку и гидравлическую жидкость.

– Что теперь? – спросила Страмбли.

– Снимите крышку с кружки. Затем впрысните жидкость. Налейте щедро, до краев.

Страмбли сняла крышку. Мы были невесомы, но жидкость была вязкой, и она, выплеснувшись в кружку одним зеленым сгустком, осталась там, трепеща, как свежая собачья какашка.

– Будьте наготове с крышкой.

Прозор сунула зажатую щипцами тварь в кружку, вдавила до самого дна. Едва коснувшись жидкости, существо начало извиваться гораздо энергичнее, отращивать более длинные усики, пытаясь вцепиться ими в край. Прозор ткнула сильней. Тварь завизжала, высоко и пронзительно.

– Это чтобы вы знали, что оно повреждено, – объяснила Прозор. – Теперь крышка. Надевай ее быстро и крепко, Страмбли. Я вытаскиваю щипцы… давай!

Она вытянула щипцы, и Страмбли поспешила закрепить крышку и затянуть ее потуже. Визг все еще продолжался, но теперь он был приглушенный и жестяной. А потом все постепенно стихло, и наступила тишина.

– И как только ты догадалась, что моя гидравлическая жидкость убьет это существо? – сказал Дрозна.

– Однажды я обожгла руку этой жидкостью, – ответила Прозор. – У нас была течь в центральной части гидравлической системы, просачивалась прямиком в ядро корабля. Я решила, что если жидкости не понравилась я, то со Звездой-Убийцей, скорее всего, будет то же самое. – Она помедлила. – Но если у тебя были другие идеи насчет того, как справиться с этим существом, валяй, можешь ими поделиться.

– Что бы ни осталось в этой кружке, – сказал Труско, – хочу, чтобы оно было уничтожено. Вместе со всем, что еще есть в его ботинках.

– Гатинга надо будет похоронить, – без особого энтузиазма проговорила Сурт, все еще держа в руках один вакуумный ботинок. – Кто-нибудь когда-нибудь спрашивал, из какого он мира?

Но оказалось, что никто не знал и никому не было до этого дела. Когда они сбросили его тело в космос, состоялась небольшая церемония, прозвучало несколько красивых слов, пролились одна-две натужные слезинки, только на самом деле никто не скорбел. В глубине души они думали о пистолях, которые он собирался присвоить. Команда могла простить множество вещей, от трусости до некомпетентности, но утаивание честной прибыли не входило в их число.

Впрочем, мы-то знали, что Гатинг ничего не утаивал.

Но это должно было стать нашим с Прозор маленьким секретом. И если однажды я заметила, что у нее на спине больше нет шрама в форме звезды, мне хватило ума оставить это наблюдение при себе.

Есть вещи, о которых лучше не говорить.

Двадцать один день спустя мы вышли на орбиту вокруг гладкого шарика цвета кости, который и был нашей целью. Согласно ауспициям, поле шарльера исчезло несколько недель назад, но если кто-то и побывал здесь за это время, то никаких следов не осталось. Прозор наедине заверила меня, что вряд ли кто-то добрался до приза раньше нас. Для большинства экипажей Клык не был заманчивой мишенью, поскольку его высокие хранилища уже вычистили, а с более глубокими уровнями было слишком много проблем.

– Но у них не было Мэттиса, чтобы пройти через двери, которые ставили их в тупик, – сказала она.