– Шкипер, – вмешался Нельсон, – в отличие от тебя, мы со Стинки – люди штатские. Поэтому я буду говорить все, что мне заблагорассудится…

– И я, – поддержал его Махмуд.

– А этот самый временный призыв из запаса они могут засунуть в подобающее для него место. Да кто оно такое, это самое правительство, чтобы указывать нам, о чем можно говорить, а о чем – нельзя. Мы летали на Марс, а они в кабинетах кресла просиживали.

– Ладно, Свен, стихни. Я и сам скажу – ведь тут наши братья по воде. Только ты, Бен, имей в виду, что это – не для печати. Мне еще хочется космическим кораблем порулить.

– Если хотите, капитан, я уйду к Майку и девушкам.

– Не надо никуда уходить. Так вот, с этой колонией правительство крупно вляпалось. Каждый из волонтеров перед отлетом подписал отказ от своих ларкинских прав – в пользу государства. Появление Майка спутало все карты. Я не юрист, но все равно понимаю, что отказ Майка, о котором тут говорил Бен, позволил бы правительству распоряжаться по собственному усмотрению, когда придет время делить ценности.

– Да какие там ценности, – махнул рукой Какстон. – Послушай, шкипер, я совсем не собираюсь преуменьшать ваш успех, но, судя по всему, что я слышал, марсианская недвижимость не представляет для людей особого интереса. Или есть еще какие-то материалы, до сих пор засекреченные, с грифом «сдохнуть до прочтения»?

– Нет, – покачал головой ван Тромп. – Никакие научные материалы не засекречивались. Но ведь знаешь, Бен, Луна, когда до нее только добрались, была уж совсем никчемным булыжником.

– Туше! – поднял руки Какстон. – Жаль, что дедушка купил не акции «Лунар энтерпрайзес», а вложился в канадские урановые рудники. В отличие от Джубала я мечтаю разбогатеть. Но не будем забывать, – тут же добавил он, – что Марс обитаем.

– Да, – заметно помрачнел ван Тромп. – Но… Стинки, расскажи лучше ты.

– На Марсе, – начал Махмуд, – уйма свободного места, и, насколько я понимаю, марсиане не станут мешать земным колонистам. Мы предупредили их, что основываем колонию, а они возражать не стали, хотя и не обрадовались. Они вообще не проявили никакого интереса. Мы уже подняли свой флаг и потребовали статуса экстерриториальности. Не исключено, что в действительности наше поселение ближе по статусу к одному из тех муравейников под стеклянным колпаком, которые ставят в школьных живых уголках, но точно я ничего не знаю. И не грокаю.

– И я тоже, – кивнул Джубал. – Я не имел ни малейшего представления о ситуации, однако видел: правительство прямо горит желанием захапать эти самые якобы права. А поэтому сделал разумное предположение, что они знают не больше моего, и бросился в бой. Дерзай, всегда дерзай. Самый разумный стратегический принцип. Из врачебной практики мне известно, что уверенность больше всего нужна именно тогда, когда не знаешь, что делать. А юридическая практика научила меня тому, что в защите безнадежного дела присяжных больше всего убеждает апломб адвоката.

Джубал самодовольно ухмыльнулся:

– Как-то в школе я выиграл диспут о торговых субсидиях цитатой из постановления «Британского мореходного управления». Оппоненты не сумели меня опровергнуть – ибо «Британское мореходное управление» никогда не существовало в природе, я его выдумал. Примерно такую же бесстыдную наглость я проявил и сегодня. Правительство хотело получить Майковы «ларкинские права» и до смерти боялось, что мы снюхаемся с Куном или с кем-нибудь другим. Я использовал жадность и беспокойство этих прощелыг, чтобы довести их же собственную бредовую теорию до логического апогея – до признания в не вызывающем никаких сомнений протокольном ритуале, что Майк – действительно суверен и что с ним нужно обращаться соответствующим образом!

– И тем самым, – сухо заметил Бен, – вырыл себе яму, из которой пришлось потом выкарабкиваться.

– Бен ты Бен, – укоризненно покачал головой Джубал. – А еще журналист. Неправильные у тебя сравнения. Не в яму, а на спину тигра. Или на трон. Руководствуясь своей логикой, они короновали Майка. Нужно ли говорить, что, несмотря на старую побасенку о доле венценосца, лучше быть официально признанным королем, чем подпольным претендентом? Если королю потребуется спасти свою жизнь, он может отказаться от престола, а вот претендент, даже если откажется от своих притязаний, обезопасить себя не в состоянии – наоборот, лишь облегчит врагам задачу. Нет, Бен, в отличие от тебя Кун понял, что несколько музыкальных аккордов плюс старая, да к тому же безнадежно испорченная простыня заметно улучшили положение Майка. И Куну это очень не понравилось.

Выбора у меня не оставалось, пришлось действовать решительно. Положение Майка оставалось сложным. Силой юридического бреда, известного как Ларкинское решение, он стал – на некоторое время – признанным сувереном Марса, получил власть жаловать концессии, торговые права, земельные участки, ad nauseam[13]. Пути было два: либо вести себя соответственно роли – и его тут же затоптала бы толпа просителей, либо отречься от престола, после чего ларкинские права перешли бы к двадцати трем колонистам – а значит, к Дугласу.

– Но меня, – поморщился Джубал, – не устраивало ни то ни другое, еще и потому, что оба они гипотетически обосновывали применимость Ларкинского решения к необитаемым планетам. Джентльмены, я марсиан в глаза не видел, защищать их права не собираюсь, но просто не могу допустить, чтобы мой клиент участвовал в подобном фарсе. Следовало аннулировать Ларкинское решение применительно к Марсу – упредив возможное решение Верховного Суда. И тогда я воззвал к вышнему суду, дабы мне было ниспослано откровение, опровергающее ларкинский прецедент. Для создания соответствующей теории я и прибег к легендарному «Британскому мореходному управлению». Да, мне пришлось врать, – он самодовольно ухмыльнулся, – до посинения. Майку оказали государственные почести, это видел весь мир. Но государственные почести оказываются как самому суверену, так и его полномочному представителю, послу. Поэтому я бесстыдно заявил, что Майк никакой не игрушечный король, возникший силой дурацкого и не имеющего отношения к делу прецедента, но самый настоящий посол великой марсианской нации!

– Блеф, конечно, стопроцентный, – пожал плечами ушлый юрист, – но кто же мог его вскрыть? Больше всего я боялся, что от меня потребуют предъявить доказательства, но справедливо предполагал, что все остальные – в частности, Дуглас и Кун – знают истинное положение вещей не лучше меня. Более того, я осмелился блефовать только потому, что к нам присоединились вы, братья Майка. – Джубал обвел глазами гостей. – Все зависело от вас: если участники экспедиции не оспорят мою брехню, значит Майк – марсианский посол, а Ларкинское решение можно хоронить, со всеми подобающими почестями или без оных.

– Давно пора, – на лице ван Тромпа не было ни тени улыбки. – Только я совсем не воспринимал твои слова как ложь. По-моему, ты сказал чистую правду.

– Как это? Да я же плел там невесть что, нес чистую околесицу.