— Морвин!! Ты его пугаешь! — воскликнула я.

— Отстань, Ледышка! Мне давно хотелось познакомиться с этим поганцем.

Огненный маг держал одной рукой сучащего лапками в воздухе Тушкана и сверлил его суровым взглядом. А тот на удивление вдруг присмирел… я бы даже сказала, пристыженно. Как наделавший в неположенном месте котенок.

— Ну здравствуй, пакостник! Рассказывай, кто тебя надоумил по мирам шляться и сжирать на корню все, что под лапу подвернется.

Глазки-бусинки крепко зажмурились, Тушкан обмяк и притворился дохленьким — в надежде, видимо, что так его пожалеют и отпустят.

— Эмма… а что твой друг такое про «миры» говорил? — спросил тихо Олав, как бы невзначай подходя поближе. Еще бы ему не было интересно — сам в одном таком подземном мире десять лет прокуковал!

— Спроси у Джен, она тоже в курсе, — так же тихо ответила я.

— Эмма! — Олав нахмурился. — Ты же знаешь, я не собираюсь больше навязывать Дженни свое общество, и вообще…

Я перебила его, по-прежнему не повышая голоса и любуясь картинкой «большой брутальный огненный маг приручает маленькую милашную зверушку». Хотя, судя по тому, что Тушкан уже не болтался в воздухе, а вполне себе сидел на ручках, возможно, было наоборот — «маленькая милашная зверушка покоряет большого брутального огненного мага».

— Олав… ты знаешь, что я сказала своей сестре в тот вечер, в Замке ледяной розы, когда ты от нас уехал?

Он замолчал, напряженно ожидая продолжения — застывший, натянутый, как струна.

— Я ей сказала, что она непроходимая тупица. Так вот я сегодня тебе тоже говорю, на правах подруги детства — ты близорукий, недогадливый дурак. Только не обижайся, пожалуйста, я на вас любя обзываюсь. От чистого сердца.

— Что ты хочешь сказать? — недоуменно переспросил он. — Эмма! Эмма, подожди!

Я загадочно пожала плечами и оставила его одного. Краем глаза довольно отметив, как пристально уставился Олав на стоящую в стороне Дженни — будто она была головоломка, а я только что дала новую подсказку к разгадке.

С приятным чувством выполненного долга я подошла к своему огненному магу, по которому уже успела дико соскучиться, и положила голову ему на плечо.

— Ну, как успехи?

— Ледышка, оно об меня трется мордой и урчит! Почему оно трется об меня мордой и урчит?!

Я еще не видела на его лице такого обескураженного выражения. Тушкан тем временем демонстрировал чудеса хитрости — он уже умудрился как-то вывернуться, так что Морвину пришлось неловко пристроить его на руках, и вовсю ластился, заискивая и прося прощения.

— Вот для этого в нашем мире и заводят домашних питомцев! — улыбнулась я. — Они милые.

Морвин осторожно взял его за загривок и передал мне.

— Забирай! Мне одной милой Ледышки за глаза хватает — на пирожные подсадила, цветочками хожу любуюсь, того и гляди забуду, как меч в руках держать. Вот это вот ушастое существо — уже перебор. Так и быть, прощу его мохнатую задницу, если прекратит хулиганить. Пусть и духу его больше в моем мире не будет! Учитывая, как он уже успел там наследить, может плохо закончиться. Для него. Для деревень, жителей которых он объедал, это закончится отличным наваристым супом.

Я почесала довольного и явно тут же забывшего про угрызения совести зверька, а сама толкнула потихоньку Морвина локтем.

— Пока он радуется, что ты его простил… попроси-ка Тушкана о помощи! Пусть отрабатывает твое прощение. Мало ли — если он даже никого не видел, может, хоть что-нибудь подозрительное заметит! Он же в собственном Замке должен знать каждый угол.

— Это мысль! А ну-ка, ушастый, — Морвин снова зыркнул на Тушкана, и тот уставился в его огненные глаза, как завороженный. — Ищи! Искать! Нам нужно что-то, чего здесь быть не должно. Вещь, мусор, что угодно — любые следы, оставленные человеком, который бродил здесь вчера ночью вместо того, чтобы спать.

Тушкан встрепенулся, спрыгнул с моих рук… и метнулся к свернутому трубочкой ковру.

Понюхал его, царапнул когтистой лапкой… а потом соскреб что-то прилипшее к изнанке, принес в зубах и выплюнул Морвину на ладонь.

Короткий обрывок черной нитки. Простая, довольно прочная нитка с полпальца длиной.

Мы переглянулись.

Пока Дженни и Олав топтались на месте друг напротив друга — одна, в смущении играя с белкой, другой, по-прежнему протирая на девушке дырку взглядом — мы с Морвином стали потихоньку шушукаться, склонив друг к другу головы.

— Ледышка, давай, — твои версии!

— Хм. Это нитка с чьей-то одежды.

— Определенно.

— У студентов факультета менталистики — черные воротники на форме!

— У преподавателей — черные мантии.

— Не подумай, что я до сих пор ревную, но еще я видела у Солейн черный костюм.

— Принимается. И ты до сих пор ревнуешь.

— А вот и нет!

— А вот и да! Ледышка, не провоцируй меня. Вот еще на месте преступления на сыщиков я не набрасывался.

— А не на месте преступления, что, набрасывался значит?!

— Р-р-р… ну погоди у меня! Сегодня же истребую с тебя долг.

— Ты обещал, что желание будет не слишком!!

— А оно не слишком и есть. Чуть-чуть совсем. Но тебе хватит, чтобы захотела «слишком».

— Ты в курсе вообще, что нас все слышат?!

— А ты кричи потише, Ледышка, и не будут.

— То есть я же еще и виновата в том, что у тебя все разговоры рано или поздно к одной теме скатываются?!

— Еще скажи, что тебе это не нравится.

— И скажу!! Я вообще-то девушка приличная, и мне…

— А вот врать приличным девушкам не положено! Пойдем-ка отсюда… чтоб не шокировать общественность…

И с этими словами мой невыносимый огненный маг просто-напросто нагнулся, подхватил меня под коленки… и взвалил себе на плечо. Пятой точкой кверху. Удобно придерживая за эту самую пятую точку, чтоб не свалилась.

От возмущения я потеряла дар речи.

— Мы, пожалуй, пойдем! — бодро заявил Морвин. — А то время заканчивается, скоро сюда ищейки заявятся… зацепку мы нашли, опять-таки, больше тут делать нечего. А вы пока тоже обсудите, с какой одежды вот эта черная нитка свалиться могла. Оказывается, на девушек разговоры об одежде… положительно влияют.

И подмигнув Олаву, он как ни в чем ни бывало утащил меня в коридор, хлопнув напоследок дверью. Оставляя в комнате четыре пары глаз, изумленно глядящих вслед — Олава, Джен, Тушкана и белки.

Колотить по спине было неудобно, да и жалко. Моя ж спина-то, любимая.

Поэтому я устроилась поудобнее, сердито сдула с лица упавший локон, подперла рукой подбородок и спросила: