— Консул Верховного Совета, Наместник Полуострова Змеи, — ментор не отрывал от меня зелёных глаз. — Кирмос лин де Блайт.

Крохотная надежда застыла в моих глазах солёной влагой, задержалась на вдохе. Сердце пропустило удар, и ещё целый миг я была готова броситься к ногам своего ментора. Он стал для меня всем — моим воздухом, моим светом и смыслом моей жизни. И в этот последний миг я призналась, что полюбила его сильнее самой себя. Я унижалась и верила в него так, как не верила ни в богов, ни в судьбу. Я уже пожертвовала ради него своей душой и сделала бы это снова.

Бесконечный последний миг моего мира под названием Джермонд Десент застыл в сердце всеми звёздами неба. А потом… Потом небо обрушилось на страницы артефакта, вспыхнув тысячами крохотных огоньков, на которые распался этот самый мир.

По алому свету, льющемуся с неба, на Квертинд спускалась благодать его богов. Я лежала на деревянной лавке, в самом высоком ряду зелёного сектора Церемониального зала, распятая волшебным свечением, и смотрела сквозь высокие окна на Красную Луну. Эта ночь открывала первый день нового 211 года.

Кроуницкие туманы тянули ко мне серые руки, и в ладонях несли детские чудеса, человеческое тепло и веру в сказку. Они клали их к моим ногам, у изголовья и пропитывали одежду, но сквозь холодный панцирь моего безразличия невозможно было пробиться ни одной мечте.

У меня их больше не было.

Под сердцем выросла ледяная роза, пустила колючие шипы по хребту, а бутон раскрыла в самом горле. И душила, душила, без конца душила, перекрывая вход для воздуха, а выход — для горестного крика, что грыз, рвал, кромсал моё сердце шипами. Я очень хотела закричать от боли. Но не могла. Я будто покинула своё тело и всё ещё стояла там, на площади Хвоста Дракона, и бессильно смотрела на то, как переливается персонагвир, когда Он касается его.

Я думаю «Он», а во мне обрывается что-то и так кровит, накрывает душной волной, словно «Он» погиб уже сегодня, прямо там, под взглядами тысяч квертиндцев.

Словно Джер умер, а целый мир зачем-то ещё жил. И зачем-то жила я.

«Разве его зовут Джер?» — насмешливо спросил Каас.

— Джер, — вслух ответила я. — Только так, и всё. Я не знала его другим. Не хочу знать.

Я говорю «Джер», и подлая, бесполезная надежда зачем-то поднимает голову, очухивается от оцепенения.

«Может, обойдётся ещё?» — заговорил Аспид.

— Может, обойдётся… — покорно повторила я. — Ночь пройдёт, настанет рассвет, а утром будет всё как прежде — рядом с крыльцом ментора пахнут сосны, а в его доме разбросаны книги и вечная сырость. Я постучусь или, может, войду без стука, и застану его сонным, мокрым, родным и полным планов. И мы с Джером пойдём в Кроуниц — улыбаться, гулять, любить друг друга. Прятать нашу тайну ото всех и греться в объятьях. Провожать закат на краю земли. Мы с ним — всего лишь маленькие люди среди домов и скал, среди политики и истории. Но наша любовь сродни лавине: растёт с каждым новым поцелуем и каждым ударом сердца.

«Но он лгал тебе, — настоял Каас. — Ты хочешь снова жить во лжи?»

— Пусть будет ложь, — голос мой прозвучал слабо и монотонно, как речь давно больного человека. — Мне не нужна правда. Мне нужен мой Джер. Не имя, не человек, а образ личного бога. — Я едва повернула голову и позвала: — Джер!

Вдали что-то зашумело, лязнуло, дёрнулся слабый свечной свет, но Джер мне не ответил.

А я боялась пошевелиться, будто от лишнего движения откроются свежие, кровоточащие раны и станет ещё больнее. Так и лежала на спине, вглядываясь в высокие кольца окон, сквозь которые лился алый лунный свет, и пребывала в мире своих заблуждений. Почти как в детстве, когда отец запирал меня в доме. Маленькая Юна.

Здесь, в церемониальном зале, я впервые увидела его. Он назвал меня истеричной пустышкой, ещё не зная, что скоро судьба очень зло посмеётся над ним. Над нами обоими.

— Магистр факультета Ревда, маг стихии земли пятого порядка, Джермонд Десент, — вспомнила я, как его когда-то представила ректор Аддисад. Закрыла глаза и тихо прошептала: — Мой Джер.

Ментор черного паука. Высший закон жизни для своей мейлори, последний судья и возлюбленный.

Никогда не существовавший. Призрак. Фантом. Выдумка похуже Демиурга.

Из груди выбило весь воздух вместе со писклявым стоном.

«Надо было позволить мне убить его,» — снова принялся давить на больное Каас. — «Пока Чёрный Консул не лишил тебя гордости и рассудка.»

— Лишил меня чего? — жутковато хохотнула я в ответ на дерзость кинжала. — Ты такой наивный, Каас. Он и вправду отобрал у меня самое дорогое, но это не гордость и не рассудок. Кирмос лин де Блайт отобрал у меня Джера.

«Ты всё ещё хочешь убить его?»

— Нет, — я всё-таки села, закрыла глаза ладонями и промычала: — Да, хочу.

«Юна, ты сейчас не в себе. То, что он сделал ради тебя…» — осторожно начал Аспид.

— Заткнись! — прикрикнула я, и голос эхом отразился от высокого купола.

— Ваше Сиятельство? — раздалось где-то рядом.

— А? — встрепенулась я.

Передо мной стоял стязатель с Карнеумом в руках. Я видела его уже однажды — он спас меня от армии Квертинда в Эльце. Прервал мой обречённый на гибель побег. Вид у него был странный: голова полностью поседела, но лицо обрамляли усы и борода солнечного соломенного оттенка.

— С кем вы разговаривали, госпожа Горст? — он подошёл и присел на другой край скамьи, словно опасаясь меня.

— Ни с кем.

Я потёрла лицо ладонями, пригладила волосы, по привычке нащупав миинх. Потрясла головой. Спина занемела от твёрдой поверхности, руки и ноги потяжелели. Я и правда ни с кем не разговаривала после того, как под рукой ментора вспыхнул персонагвир. Кроме своих кинжалов. Теперь их голоса казались мне реальнее, чем всё голоса мира. Особенно, чем голос несуществующего Джермонда Десента…

— Как давно мы приехали в академию? — спросила я хрипло.

Слова удавались с трудом, будто каждое приходилось выталкивать языком из горла. Но чтобы окончательно не сойти с ума, мне нужно было поговорить с живым человеком.

— Чуть больше часа, — охотно ответил стязатель.

Вот как. Совсем недавно…

Я огляделась. Самый большой детерминанат тускло поблёскивал в лунном свете. У выхода горел всего один-единственный канделябр. Ворота стерегли шестеро парней в бордовых перчатках. Все как на подбор — высокие, крупные и молодые. Я никого из них не видела в Кроунице раньше. Или вообще до этого момента? Они мои телохранители или тюремщики? Или и то, и другое? Последнее, что я помнила, — как чёрные маски взяли меня в плотное кольцо на площади и кто-то важный, суровый приказал толпе расступиться. Кажется, под охраной я ехала в академию. Отдельно от остальных студентов и магистров. Сразу сюда, в Церемониальный Зал. Чтобы оказаться в одиночестве. Или всё было не так?…