— Отдайте, — выхватила я свою собственность.

Убрала в ножны. Память о Каасе была священна. Никому не позволю пятнать её.

Я сжала сорочку на груди, расстегнула пуговицы жилета, чтобы стало легче дышать.

Каас был единственным, кто не врал мне. Никогда не врал. Единственным искренним человеком с открытою душой и смелостью говорить то, что у него на уме. И что он получил взамен? Как я его отблагодарила?

Тогда я думала, что жизнь ментора оправдывает меня. Чего теперь стоила его жизнь?

Выглянула Красная Луна, и на каменном полу появилась полукруглая дорожка алого света. Она скользнула поперёк лавок и одним концом достала самый крупный в мире детерминант Кроуницкой королевской академии. «Вы опять позволили себя отвлечь, студентка Горст.» Если бы Джер тогда коснулся детерминанта при мне, я бы всё поняла. У Кирмоса лин де Блайта шесть склонностей пятого порядка из семи. Но сегодня они ему не помогут… Что я в сущности знала о Чёрном Консуле, кроме досужих слухов и обрывочных сплетен? Были ли у него шансы пережить эту ночь?

— Он и правда такой хороший воин, как говорят? — спросила я и тяжело сглотнула.

— Выдающийся, — подтвердил стязатель. — Лучший из всех. Но ещё он политик. И он не позволил бы себе выиграть дуэль у хьёль-амира. И не позволил бы отказаться от короны. Кирмос лин де Блайт предан Квертинду, как никто другой. Но сейчас на арене будет не наместник Полуострова Змеи и не Чёрный Консул. Там будет твой ментор. И это самое важное.

«Что бы ни случилось, помни, что ты моя мейлори.» Я шлепнула ладонью по чёрному пауку. А потом со злостью заскребла по нему ногтями, пытаясь стереть, содрать кожу, убрать то, что в одно мгновение из драгоценности превратилось в клеймо… Жорхе Вилейн поймал мою руку, останавливая самовредительство.

— Ты должна быть в бестиатриуме, — он старался смягчить приказной тон, но не получилось. — Твоё присутствие поможет ему победить. Ему сейчас очень нужна поддержка. Это единственное, что у него осталось.

Я отрицательно замотала головой и подняла глаза наверх. К потолку. В нефритовой люстре не горели свечи, но это было к лучшему. Никто не увидит, как блестят мои глаза. Вспоминать Джера, говорить о нём — всё равно что горлом бросаться на ножи. Смертельно и бессмысленно.

— Если он проиграет, — серьёзно и зло сказал стязатель. — Таххариец будет в своём праве. Он увезёт тебя, и жертва будет напрасной.

— А если выиграет? — нервно спросила я и заёрзала на лавке. — Что теперь будет с Квертиндом? И с мирным таххарийским соглашением? И с… С ним? Что будет с нами?

Втянула воздух — рывками, шумно. Будто захлебнулась своими вопросами. Мне так нужны были ответы! Ведь даже боль и лишения пугают гораздо меньше, чем неизвестность. Чем предательство…

Жорхе Вилейн помолчал, наблюдая, как медленно перемещается полоса алого света. Почесал щёку, посмотрел на свои перчатки.

— Я не знаю, — признался он.

Я бессильно откинулась назад.

В эту ночь мы должны были зажигать огни у статуи семи богов и загадывать новые желания, а не сдаваться неотвратимости рока. Неужели я всё ещё на что-то надеялась? Бесполезно. Сражаться с судьбой всё равно что играть против самой себя. Можно обмануть смерть, можно убежать от проблем и спрятаться от самой себя, но нельзя скрыться от любви. О, эта тварь ещё более живучая, чем надежда. Есть ли против неё оружие? Возможно ли ненавидеть так сильно, чтобы эта злоба вязким дёгтем вытеснила любовь?

Пара свечей до сих пор лежала в сумке. Я достала их и протянула одну Жорхе Вилейну.

— Это же для вашего ментора, — отказался он и отодвинулся.

— Уже нет, — мрачно ответила я, насильно сунула ему в руки свечу и встала. — Возьмите. Хотите — идёмте со мной загадывать желание. Хотите — можете её выкинуть. Мне всё равно.

И, оставив стязателя в недоумении, спустилась между рядами. Шаги эхом звучали в пустом церемониальном зале, а несколько пар взглядов были прикованы к моей фигуре. Но я больше не боялась стязателей. Зажгла свечу прямо перед их носом — у единственного горящего канделябра, вышла через ворота, подняла голову и зажмурилась от неожиданного яркого алого света.

— Красная Луна, — шёпотом обратилась я к небесной волшебнице. — Вот моё желание. Не дай таххарийцу убить ментора чёрного паука. Не позволь варвару лишить меня этого права.

Одним выдохом задула свечу, замахнулась и выкинула её в хвойный лес. Вот так. Никакой сказки. Никаких чудес и романтической чепухи. Только не для девочек с ледяной розой в груди.

— Дуэль вот-вот начнётся, — вышел следом за мной Жорхе Вилейн. Свечу он так и не зажёг. — Госпожа Горст, вы желаете, чтобы стязатели сопроводили вас в бестиатриум?

— Желаю, — коротко ответила я и, не дожидаясь конвоя, первой двинулась в знакомом направлении.

* * *

По кругу арены горели факелы. Огромный светочи на длинных палках, торчащих из песка, выстроились в ряд, подобно прутьям клетки. От этого тренировочный круг походил на загон для опасных зверей. Сразу за факелами стояли таххарийцы и стязатели, отделяя арену от взволнованной толпы. На трибунах было не протолкнуться: академия открыла двери для горожан, и те заполнили каменные лавки и лестницы, как стая муравьёв. Но, вопреки правилам публики, все молчали. Ни разговоров, ни споров, ни выкриков поддержки не было слышно. Только тихое шуршание одежд и потрескивание пламени. Бестиатриум, утонувший в алом краснолунном свете, приобрёл мрачную торжественность.

Воздух стоял неподвижный, тяжёлый и влажный. Но на песчаном дне резвился ветерок, поднимая клубы пыли. Гнетущая тишина накрыла пологом не только академию, но и, кажется, весь Кроуниц. И границы его ширились, подобно заразе, вбирая в себя все города и поселения Квертинда.

Кирмос лин де Блайт провалил испытание изгнанием. Великий Чёрный Консул может сегодня погибнуть.

Я нащупала миинх в ворохе прядей и подёргала себя за волосы. Внешняя боль отрезвила, но не заглушила внутреннюю. Ледяная ярость под рёбрами саднила, прожигала нутро, едва-едва сдерживаемая тонкой кожей. Первая осенняя ночь выдалась душной, но я дрожала так, что стучали зубы. Ни банде изгоев, ни даже магистрам не позволили подойти ко мне близко, поэтому я сидела в одиночестве, окруженная только охраной в чёрных масках. Они держались на почтительном расстоянии и вежливо, но твёрдо разворачивали каждого, кто пытался приблизиться. Наверное, это должно было меня возмутить, но сейчас одиночество было очень кстати.

Знакомый варварский рёв врезался в уши, и на арену вышел таххариец. Огромный полуголый монстр, блестящий от масла и с десятками миинхов в чёрных косичках, оставил за собой цепочку глубоких следов. На поясе варвара выпирала огромная золотая пряжка — морда волка, окаймлённая жёлтыми камнями. Хьёль-амир вытащил оба хопеша, воткнул клинки в песок и развёл руки в стороны, принимая приветствие.

Квертинды не остались в долгу. Грянули единым строем, как только из темноты входной арки вышел ментор чёрного паука. Я выдохнула от облегчения: Джер выглядел совершенно обычным. Точно таким же, каким я его запомнила. В простой одежде, походных сапогах и со знакомым мечом в руке. Только разделся до тонкой белой сорочки, небрежно завязанной на груди. Внешностью ментор не выдавал Чёрного Консула. И снова в затылок заскреблась призрачная вера в лучшее. Может, всё ещё будет по-старому? Вот же он — Джер. Привычный, родной. Он здесь, со мной, и при виде его отступают холод и жар.