одного из особенных! Даже если он не так хорош, то мессир все равно будет очень рад. Мы отправимся сразу к твоему пленнику или для начала пообедаем? Дорога, знаешь ли, была очень долгой.

— Как можно оставить великого Цербера без достойного угощения? — Диамонс щелкнул пальцами и его повара тут же поспешили на кухню, готовить заранее задуманные блюда.

— Ты их отлично вышколил, — похвалил мужчина-Цербер. — На многих этажах с этим проблемы, но у тебя все как по часам. Приятно видеть, что среди Мера’Ценн’Гор есть достойные существа.

— Цель моей жизни — служение мессиру, — склонился Диамонс. — Для меня нет большей радости, чем услышать вашу похвалу.

— Нам предстоит война, — они подождали, пока все слуги исчезнут в замке и только после этого отправились ко входу. — И мессир должен быть уверен в тех, кого пригласит под свои знамена. Многие Мера’Ценн’Горы разочаровали его своим поведением, он не может видеть в них достойных союзников, но ты, Диамонс — у него на примете, — Поедатель Деликатесов не смог скрыть довольную улыбку.

— Ты ставишь цели нашего рода превыше своего аппетита, — недовольно буркнула девушка с каре. — Такое редко встречается среди даже высших Ваг’Аров. Ценный навык, который обязательно будет отмечен.

— Я даже не имею права отвечать на столь высокую похвалу, — смутился Диамонс.

— Тогда молчи и слушай, — широко улыбнулась беловолосая. — Если сегодняшний обед будет великолепным, а картины удивят нашу фантазию, то я гарантирую тебе место за столом мессира на завтрашнем ужине. Вот, насколько высоко ты смог забраться, Диамонс.

— Вы бесконечно добры, Цербер, — Мера’Ценн’Гор едва сдерживал слезы.

Они вчетвером подходили к замку бывшего хозяина 606 этажа, а молодая Ваг’Ар украдкой наблюдала за ними из окна. Диамонс поставил ее во главе 211 этажа и именно она обнаружила грешника-художника. Какой же стала похвала великого Диамонса? Он забрал ее пленника с собой, а ее пригласил как гостью в свои владения. Она служила ему верой и правдой, а он даже не позаботился представить ее владыке Церберу! Хороша же благодарность.

— Безродный Мера’Ценн’Гор, — она по-собачьи фыркнула. Сколько бы девушка не ела демонов с высоких этажей, этого все равно не хватало для полноценной трансформации в Поедателя Деликатесов. Когда господин разрешил ей сожрать ноги Художника — она обрадовалась. Те были великолепны на вкус и она до сих пор могла вспомнить каждую секунду того величайшего момента в своей жизни.

Одних лишь ног хватило, чтобы ее трансформация серьезно ускорилась — пропали крылья, конечности стали походить на человеческие, изменилась даже структура тела. Но на ее коже все еще оставалась черная собачья шерсть, а лицо застыло на промежутке между собачьим и человеческим. Она была истинной полукровкой и ненавидела свое отражение в зеркале.

— Если бы только мастер разрешил мне откусить еще кусочек!

Безумная мысль тут же закралась в ее сознание. Что, если она проникнет в Золотую Клетку и пообедает, пока Диамонс развлекает Цербера? Вся свита будет трудиться на кухне или оберегать великих гостей — никто не сможет ей помешать. Сейчас — наилучшая возможность, ведь она даже знает, где находятся ключи от клетки. Решено! Ваг’Ар, стараясь не поднимать лишнего шума, прокралась в личные покои Диамонса и вытащила связку ключей. Далее ее путь лежал напрямик в часовню, где содержался ценный пленник. По дороге ей встречались только низшие демоны, но она даже не считала нужным удостаивать их ответом. «Всего лишь кусочек», — стало единственной мыслью, что полностью затмила ее звериное сознание. Она мчалась туда, где будет ждать ее финальный виток эволюции. Девушка была уверена, что господин не осудит за раннюю трансформацию и с пониманием отнесется к подобному выбору. Она уговаривала себя и стирала всякие сомнения. Когда она наконец очнулась — уже стояла у ворот клетки, а ключ был воткнут в замочную скважину.

Этот мерзкий человечек безмятежно спал на пуховых подушках, улыбаясь своим глупым человеческим мыслишкам. Три его картины оказались задернуты магической вуалью и Ваг’Ар решила, что ей ничего не помешает сорвать эту примитивную магию и рассмотреть рисунки.

*У нас проблемы, Мел.*

— Не смей, — он схватил ее за ногу, когда она наконец-то пробралась сквозь море мягких подушек к трем мольбертам. — Они не для твоих глаз, вонючая псина.

— Заткнись, убожество, — она дернула ногой, но улыбающийся псих не отцепился. — Заткнись и пусти меня! Ты скоро станешь не больше, чем деликатесом ко столу! А я стану великим Едоком!

— Ты навсегда останешься тупой, безродной псиной. Такой же уродливой, как сейчас, — калека рассмеялся ей в лицо.

Ваг’Ар схватила его за шкирку и рывком подняла вверх:

— Завтра тебя четвертую и сервируют на стол великим Едокам. Я буду ужинать за их столом, а ты станешь кусочками мяса на моем языке, понял?

— Ты ошибаешься, — тихо прошептал обезумевший Художник. — Ты не доживешь до этого ужина и никто тебя не пригласит. Я собственноручно придушу тебя после того, как превращу твое тело в источник безграничной боли. Жить тебе осталось считанные мгновения.

— Безумный кусок мяса! — рявкнула Ваг’Ар и впилась клыками в ключицу. Мел заорал изо всех сил, надеясь, что господин, которому он подчинялся все это время, обязательно услышит:

— Господин! Она собирается испортить картины! Господин!

— Что тут происходит? — судорога прошла по спине безымянной псины, которая слишком увлеклась своей пищей.

— Картины, господин, я защищал их, — Мел обхватил девушку Ваг’Ар, как будто мешая ей сделать еще шаг и испортить картины.

— Ты молодец, — улыбнулся Диамонс.

Он схватил девушку за горло и та от страха разжала губы — легкое движение и ее переломанное тело покинуло Золотую Клетку, врезалось в стену и свалилось на пол. Она была еще жива, но не смела испустить даже звука.

— Что здесь происходит? — трое тех, кого звали Цербер поспешили за Диамонсом.

— Безумная тварь чуть не испортила ваш подарок, — Диамонс вытащил платок и аккуратно вытер запачканные темной кровью ладони. — Как вы и говорили, великий Цербер, даже среди Ваг’Аров очень мало тех, кто точно знает свое место.

— Это он? — женщина с длинными волосами подошла и наклонилась к задыхающемуся Мелу. — Она перекусила ему грудную клетку, какая неосторожность, — одно прикосновение и Малькольм почувствовал, как великолепная энергия исцеления наполняет тело. — Ты в порядке, Художник?

— Вы не