Глава тридцатая. Под сенью Замкового леса

А немцы медленно, но неуклонно приближались к Волковыску с юга.

Они сильно потрепали вставшие у них на пути стрелковые роты и заняли деревни Изобелин и Хатьковцы, что в семи километрах от ключ-города. И хотя сил у вермахта на этом направлении было не так уж много, но остановить их было нечем и некем. Тем не менее генерал Голубцов попытался создавать круговую оборону Волковыска и Замкового леса хотя бы из того, что было под рукой.

Генерал Ляпин почти что на пальцах подсчитывал наличные силы: сильно поредевший батальон охраны – раз, около двадцати пограничников – два, сводный батальон, собранный с миру по нитке из «отступленцев» – три, десятка полтора «прибившихся» к штабу танков и столько же орудий всех систем и калибров – четыре. Но и с этими силами можно было прикрыть Волковыск.

Маршалу Кулику поставили отдельную палатку, и он пригласил «на новоселье» генерала Голубцова. Чем-то импонировал ему этот рослый остроязыкий человек с плоским лицом боксера. К тому же ученый, кандидат военных наук.

Старшина Бараш без лишних просьб накрыл столик на три персоны, нарезал и налил все, что полагается для такого случая. Третьим пришел генерал-лейтенант Болдин, присел на раскладной стульчик и стал растирать ломившие от бессоницы виски.

– А где у нас Карбышев?

– В Волковыске пока.

– Карбышева надо немедленно отправить в Москву. Не дай Бог потеряем такого человека!

Правил за столом Кулик – привычно, четко, умело.

– Нáконь! – скомандовал он, и все подняли стаканы. – Смерть немецким оккупантам!

Выпили. Крякнули. Выдохнули. Заели. После третьей маршал Кулик спросил Голубцова, может быть впервые за все это время по-человечески просто, без командного металла в голосе:

– Как ты думаешь, почему у нас так все рухнуло? Разом поехало? Ведь так готовились, и все коту под хвост!

– С УРами не успели. Костяк обороны не создали. А вся наша приграничная оборона упиралась в укрепрайоны.

– Думаешь, все дело в УРах?

– Не только в них, конечно. Но во главе угла именно они. С них и поехала оборона… Упереться не во что!

– Линия Мажино в полной готовности была. Да немцы ее танками обошли.

– Линия Мажино упиралась в границы ненадежного соседа, вот и обошли ее прямо через Бельгию. А у нас фланги линии Молотова упирались в морской берег, что слева, что справа. По морю не обойдешь. А танки против дотов, как показала Финская, не ходоки. Стояли бы доты, как задумано было, со всем их вооружением и снаряжением, и Гудериан бы осекся. Во всяком случае, неделю бы протоптался. Даже с полуобученными войсками в полевом заполнении можно было держаться. УРовские пульбаты свое дело знали. А за неделю бы и второй эшелон подошел.

– Н-да… Но ведь сколько этих дотов мы уже понатыкали. Сотнями стояли.

– По моим данным более тысячи, – откликнулся Болдин. – Но в каждом что-то не успели доделать – там броневые короба не поставили, там перископы не смонтировали, там орудия не того калибра привезли, там опалубку еще не сняли, обваловку не успели отсыпать… Чуток не успели. Но это как чуток на поезд опоздать. Всего на минуту, а поезд ушел. Это как вагоны – пусть не совсем готовы, но ехать могут, да паровоза нет. А паровоз – это огневая связь, тактическое взаимодействие. Только в единой системе УР силен.

– Я бы еще так сказал, Иван Васильевич, – поддержал Болдина Голубцов. – Вот построили мост. А под него опоры надо. Поставили опоры, но чуть-чуть не дотянули малость до балок: там на метр, а там всего и на полметра, не успели доделать самую малость. А мост возьми и рухни. Мосту опоры нужны, а не объяснения строителей, где и почему не успели. И тем более не обещания, которыми нас тут столько кормили.

– Ну, ты настоящий доцент! Как дитю разжевал, – довольно заулыбался Кулик. – Жаль, академиев мы не кончали.

Сказано это было с легким сарказмом. Военную академию имени М.В. Фрунзе Кулик закончил в 1932 году. Но учился скорее для кадровиков, нежели для себя; кадровикам важно было пометить в его личном деле графу о высшем образовании. А Кулик и без кадровиков знал, что его карьера уже предначертана рукой товарища Сталина, с которым судьба свела еще в Царицынской обороне. Их познакомил Буденный. У Буденного в Первой конной Кулик был начальником всей артиллерии. Как бывший фейерверкер, Кулик знал толк в пушках, картечи и шрапнели, умел сберегать матчасть, а главное, требовать со знанием дела от подчиненных должного порядка. Кулик был замечательным содержателем артиллерии – с крестьянской хваткой, с унтер-офицерским доглядом, он никогда не вмешивался в тактические планы Буденного. Меткую стрельбу организовывали бывшие офицеры, а бывших офицеров стращал и направлял он – коренастый, властный, непреклонный Григорий Иванович Кулик, заматеревший в свои тридцать лет как отчаянно храбрый вояка. С его лица почти не сходила маска свирепого и жесткого унтера. Хотя в узком кругу он обнаруживал себя вполне свойским товарищем, не чуждым чарки и прочих человеческих радостей.

Голубцов почти не знал Кулика, его хитрую крестьянскую натуру, умение прикидываться малознающим, мало что понимающим человеком.

Не знал он и знать не мог, что в феврале – марте 1941 года на Главном Военном совете Красной Армии дважды обсуждалось, как быстрее закончить строительство новых УРов и их вооружение. И Кулик внес предложение, несмотря на протесты маршала Тимошенко и генерала армии Жукова, вооружить новые УРы за счет разоружения старых, на теперь уже тыловой линии обороны «линии Сталина». И предложение это было принято. И устаревшие казематные пушки были демонтированы из старых дотов и отправлены на западные рубежи страны. Это потом тоже сказалось на обороне Минска самым роковым образом.

Кулик закутался в шинель и завалился спать.

– Простыл я на этой жаре. До утра не буди. Если только связь с Москвой не прорежется.

– Не прорежется, – успокоил Голубцов маршала.

Утром командарма