– Товарищ генерал, у нас в полку оркестр по штату должен быть, а инструментов нет. Может, хоть теперь инструменты купим?

– Ишь, губу раскатал! – усмехнулся Хацкилевич. – Тебе-то какая забота? Пусть замполит печется.

– Так я внештатный дирижер. Музыку люблю.

– Музыка у нас сейчас одна – вперед и только вперед!

Впереди была Зельва, а за ней – вожделенный Слоним, приют усталых армий.

А слонимцы в это время с удивлением взирали в небо. Такого никто никогда не видел: одни самолеты тащили на буксире другие. Никто из них не слышал слова «планер». Но это были они – десантные планеры GO-242, «одноразовая авиация», или «тихая смерть». Воздушные транспортеры были уже хорошо обкатаны и в Бельгии, где планеры с десантниками садились прямо на крыши форта, и на острове Крит… С бесшумным приземлением каждого из них, в одно мгновение вырастал «из-под земли» взвод десантников и немедленно вступал в бой, причем без возни с парашютными стропами, без сбора в назначенном месте… Это были профессионалы высшего класса, и каждый такой десантник стоил трех-пяти бойцов РККА образца 1941 года.

Из некоторых планеров выкатывали противотанковые пушки и мотоциклы, выносили минометы и ящики с минами, вытаскивали длинные пулеметы с прикладами, похожими на костыли – MG-34… Без лишних команд, без суеты группы десантников быстро расходились по заданным направлениям, поддерживая связь друг с другом по радиотелефонам…

Пока горожане наблюдали невиданное зрелище, на улицы древнего Слонима, перевидавшего, как и Волковыск, множество войн и вторжений, въезжали танки, приданные 29-й моторизованной эрфуртской пехотной дивизии. На башнях танков и кабинах грузовиков красовался силуэт сокола с распластанными крылами. И потому дивизия, рожденная в Эрфурте, называлась «фалькен-дивизион» – «сокольской». Три буквы «С» определяли ее судьбу – С-лоним, С-моленск, С-талинград. Первая «С» – «Слава», вторая – «Стойкость» и третья «С» – «Смерть». Именно в Сталинграде элитную «сокольскую» дивизию ждала капитуляция и ликвидация. А пока она выполняла важнейшее предназначение – перекрыть выход советских войск из Белостокского выступа. Командир дивизии герой Первой мировой, дворянин, кавалер и прочая, прочая Вальтер фон Больтенштерн прекрасно сознавал, сколь сложна и опасна эта задача – перекрыть движение хоть и потрепанной, но все еще мощной армады со всеми ее танковыми, кавалерийскими, стрелковыми дивизиями. Ему никак не улыбалась роль клапана в паровом котле. Но приказы не обсуждаются, а исполняются. Благо он хорошо знал здешний театр военных действий, поскольку воевал в Полесье еще в 1915 году.

И справа, и слева, то есть с севера и с юга вдоль трассы Белосток-Волковыск-Зельва, по которой торопились выйти из мешка советские войска, их сопровождали немецкие дивизии, не решаясь вступить в решающий бой. Так волки ведут ямщицкую тройку, в надежде, что она не успеет проскочить опасное место, ведут к точке решающего броска.

Видимо, последней через Волковыск прошла автоколонна Брестского укрепрайона, поскольку путь через Ружаны уже был перекрыт. Едва вереница грузовиков с потушенными фарами в вечерней мгле подошла к окраине Волковыска, как налетели ночные бомбардировщики. Сначала они сбросили осветительные бомбы на парашютах. «Адские фонари» снижались очень медленно, заливая округу пронзительно ярким химическим светом. Городок высветился, будто на восходе солнца. Словно звери, застигнутые вспышкой прожектора, машины ринулись в разные стороны, но в чистом поле спрятаться было негде. Начальник БУРа инженер-генерал-майор Пузырев приказал шоферам разъезжаться как можно дальше друг от друга, строители побежали от машин в кусты и канавы. Парашюты не успели приземлиться, как вслед за ними полетели серии бомб и какие-то блестящие лепестки, похожие на конфетти. Мало кто понимал, что это ставились помехи для работы радиостанций. В Волковыске возобновились пожары, причем сразу во многих местах. Самих самолетов видно не было, так как они держались выше осветительных ракет, и от того все происходящее казалось зловещей мистерией. Здесь, в Волковыске, и без того хватало ужасных легенд про волколаков и прочую нечистую силу.

Город раполагался несколько ниже дороги, и вся картина была хорошо видна, как будто некий дьявольский режиссер решил повторить последний день Помпеи.

Город пылал, как разметанное кострище. Огненные блики плясали на башнях костела Святого Вацлава, на фасадах больших и малых домов, на шатре православной церкви… Ни одного выстрела в небо, хотя самолеты кружили минут десять. Убедившись, что город мертв, они улетели.

Генерал Пузырев в ватной куртке, надетой поверх шинели, и в каске собирал свою колонну. Не все машины вернулись с поля. Одни застряли в глубокой пахоте, другие горели… Пузырев уточнял потери, пересаживал людей на уцелевшие грузовики, и как рачительный хозяин следил за тем, чтобы бензин сливали, не проливая ни капли, требовал, чтобы с разбитых машин сняли все колеса. После этого он дал приказ двигаться вперед – к Зельве…

Выходили через Волковыск и некоторые части соседней – 3-й армии.

Все переправы через Неман были разрушены, и уйти на правобережье никому не удалось. И потому войска к Волковыску все подходили и подходили. И никто не собирался его ни тушить, не оборонять. Теперь самым важным было проскочить его побыстрее, а потом через Зельву – в спасительный Слоним…

Только из одного 5-го стрелкового корпуса 10-й армии Западного фронта под Волковыском Гродненской области в июне 1941 года пропали без вести три генерала:

– генерал-майор Буданов Федор Иванович. Заместитель командира корпуса;

– генерал-майор Гарнов Александр Васильевич. Командир корпуса;

– генерал-майор артиллерии Козлов Георгий Потапович. Начальник артиллерии корпуса.

И последнее, что надо сказать об этом ключ-городе. В Волковыске под наблюдением генерала Голубцова был сформирован отряд для прорыва в Слоним. Его возглавил начальник разведотдела 10-й армии полковник Смоляков. В штурмовой отряд вошли человек сорок пограничников, четыре пушечных танка и две пулеметные бронемашины. Остальные силы Смоляков намеревался пополнить по пути к Слониму из бойцов, потерявших свои полки и роты…

На прощанье Голубцов крепко обнял полковника.

– Ну, козаче, ежели что – не поминай лихом!

– К черту! – отмахнулся Смоляков и улыбнулся. Улыбался он редко… – Доложу из Зельвы!