от семьи и от родного города. В глубине души он ощущал себя ничьим, оторванным от своих корней. После смерти отца он счел, что последняя ниточка, связывавшая его с семьей, перерублена. Мать и братья уменьшились до бледных образов, став не более чем манекенами из той жизни, от которой он был полностью отрешен.

После смерти отца Майтри совсем слетел с катушек, доставляя матери массу разных проблем. Он сильно пил, ввязывался в драки; мать буквально утратила над ним контроль. Когда Майтри было около пятнадцати, мать стала подозревать, что он балуется амфетамином, который можно было купить в киосках вдоль шоссе Дружбы – на популярной у дальнобойщиков стоянке. Она запретила Майтри околачиваться около этих киосков и велела сидеть у себя в комнате. В ответ он принялся крушить дома вещи и наносить себе увечья, а потом пригрозил избить и ее. И у нее лопнуло терпение.

– Я – твоя мать. Если ты посмеешь меня ударить, я убью тебя голыми руками! Если ты настолько глуп, чтобы принимать наркотики, я перережу тебе глотку, пока ты спишь. Вот увидишь!

Потом она заставила Майтри найти себе работу. В течение нескольких месяцев он работал на заводе на временной ставке, но довольно скоро снова стал торчать дома и ничего не делал, покуда мать не была вынуждена выгнать его шваброй из кровати. Он устроился на другую работу. Но все свои заработки потратил на аванс за новый мотобайк, предоставив матери вносить оставшиеся платежи. Она злилась на него и упрекала за это, но в конце концов материнская любовь взяла верх. Она беспрекословно несла все бремя неурядиц, которые ей доставлял младший сын, а он был безнадежен. Он пристрастился много пить после работы. Его совесть, если она у него была, продолжала гнить.

Майтри знал, что мать всегда придет к нему на выручку. Она могла кричать на него, ругая за все те невзгоды, что он ей доставлял, но продолжала заботиться о нем, кормить его. Она никогда бы не выгнала его из дома. Через какое-то время Майтри сошелся с девушкой. Девушка поселилась у них и стала жить с Майтри в одной из квартир, предназначавшихся для аренды. Мать готовила для них и прибиралась в их любовном гнездышке. Она даже давала ему денег на выпивку, когда он просил. Майтри и его девушка нередко пили вместе до глубокой ночи, и мать позволяла им делать все что заблагорассудится, не упрекая ни единым словом. Девушка никогда не помогала матери по хозяйству. Она даже не удосуживалась с ней здороваться; почти все время она безвылазно сидела в комнате. Мать, более не в силах терпеть поведение девушки, поговорила с Майтри, он же, по уши влюбленный, стал защищать ее и крепко обиделся на мать. Спустя несколько дней мать ее выгнала, а Майтри побежал за ней в слезах, умоляя вернуться. Но как выяснилось, девушка уже успела найти себе нового любовника и хотела расстаться с Майтри навсегда.

Она разбила Майтри сердце. В его жизни словно угас свет. Он заперся у себя в комнате и днями и ночами напролет пил и рыдал. И кто мог бы его утешить, как не мать?

Она позвонила старшему сыну и все ему рассказала. Сгорая от ярости и стыда, он тихо проклинал брата – этот никчемный лентяй, бесполезное позорище! – но чем он мог помочь? Жизнь Майтри мало чем отличалась от печального удела маленьких людей, появлявшихся в теле- и радиорепортажах. Он им сочувствовал, но в то же время считал их дураками. Иногда вечерами он размышляет о неизбежной борьбе, которую ведут обычные люди; они ему даже снятся по ночам. В чем же причина их проблем и как их можно решить? На ком или чем лежит за них вина? На правительстве? Обществе в целом? Или каждом отдельном человеке? Неужели людям некого винить, кроме самих себя, если их жизни полны невзгод? И кто возразит, что столкновение с проблемами – это часть борьбы за существование? Или что-то не так с мироустройством, с чем-то, что вынуждает общество топить отдельных людей, доводя их до состояния упадка? И кто найдет смысл в подобных плачевных, жалких судьбах?

А теперь такая же жизнь разворачивается прямо у него на глазах, пожирает его мать и братьев. Он ощущает ее дыхание у себя на затылке, когда мать рассказывает ему об изобилии проблем со здоровьем, с которыми ей сейчас приходится бороться: от диабета до ишемической болезни сердца. Потом она умоляет его – самого старшего, самого образованного из братьев – позвонить Майтри и оказать моральную поддержку, дав ему здравый и толковый совет.

– Образумь своего брата! Скажи, чтобы на тебя равнялся, чтобы встал на ноги и перестал зависеть от меня.

Но какой совет он мог дать Майтри? И какого рода пример он подавал? Только взгляните на него: писатель, не добившийся финансовой независимости в жизни! Разве он сможет одолжить матери денег, если ей понадобится? А что он будет делать, если она заболеет и ее придется поместить в больницу? А что, если ему диагностируют рак легких из-за того, что он много курит? Лучше он умрет, чем позволит матери тратить ее деньги на его лечение. Он поклялся посвятить всю свою жизнь писательству. Он хочет трудиться исключительно ради творчества, посвятить себя осязанию, изучению, распознаванию и постижению того, что значит быть человеком, так чтобы он сумел выразить красоту, значимость, святость и достоинство человеческого существования с помощью слов и сюжетов. Он упорно трудился, и его никогда не посещала мысль все прекратить. Его непоколебимая вера во всевластие повествования побудила его сознательно отказаться от иных жизненных альтернатив. Приверженный вере в творчество, он выбрал для себя тропу, которая не может обеспечить комфортную и безопасную жизнь его матери и семье. Он идет этой одинокой и эгоистичной дорогой, и, если ему суждено вдруг сегодня упасть замертво, его мать все равно не должна потратить на него ни гроша. Если уж кто-то и должен заплатить, то это его судьба. Он встретит ее с громким и язвительным смехом, с исступленным желанием не упустить свой последний вздох. Вот как он поблагодарит свою судьбу.

– Скажи ему, чтоб он сдох! – крикнул он в телефонную трубку. В этот момент он видит, как его собственная смерть и жизнь его младшего брата сталкиваются и сплетаются воедино. Через свою мать он беседует с младшим братом и с собственной судьбой.

– Как ты смеешь такое говорить! – упрекает его мать.

В тот же вечер он звонит Майтри и пытается его приободрить – исполняя