– Всё, милый, с вещами на выход! – скомандовал Кикоть.

И тут к нему Подобед подскочил:

– Дай мне его, дай! Он же мой! Дай очкарика!

– Насовсем, что ли?

Шептал страстно, рассеивая сомнения:

– Насовсем! Дай, дай! Мой он!

И Кикоть махнул рукой:

– А возьми!

– И его дай! – Это Андрейка уже пистолет требовал.

– А возьми! – без прежнего энтузиазма отозвался Кикоть, но трофейный пистолет отдал.

Подобед, не теряя темпа, наставил дуло на гостя:

– В окно! Быстро!

Тот кивнул с готовностью, вроде даже обрадовавшись скорой развязке. И они с Подобедом сиганули один за другим в окно.

Пришлось тут же в кустах залечь, потому что мимо как раз эти ребята проходили с фонариками. Казак и с ним в штатском двое. Приехали за гостем, а он под пистолетом лежал лицом в траву.

– Только пикни, гад, – все так же страстно шептал Подобед. – Думал – что? Еще, может, откупишься? А я им тебя не отдам, понял?

Потом по улице бежали, Подобед гнал гостя, тыкал в спину стволом:

– Быстрее, быстрее!

Опять голоса донеслись, мотор заревел, видно, ребята сердились, что добыча из-под носа ушла. Проехали мимо, светя фарами, Подобед едва успел своего спутника к забору толкнуть.

– Это ты зря, парень, – сказал тот.

Очки, оказывается, с него слетели, разбились. Он их поднял, снова бросил:

– Всё, слепой.

– Теперь какая тебе разница?

– Тоже верно. Ну что? Куда?

– Идти можешь? Или совсем слепой?

– Ну, как-нибудь. А далеко идти?

– Тебя звать как?

– Темур.

– Ты иди, иди пока, Темур. Она твоя жена?

– Да.

– Я догадался, – сказал Подобед.

Тихо стало, ребята давно умчались. Луна светила. Темур вдруг обернулся, останавливаясь:

– Ты, парень, кто такой, кто?

– Да никто. Нас тут трое. Мы из Качканара.

– А я тоже… тоже догадался! – сказал Темур. – Это ты меня увел, от этих ребят спас.

– Так гуляй, раз догадался.

– Да?

– На все четыре! – Подобед засмеялся, спрятал пистолет.

Темур все стоял, смотрел на него. И радости не было на лице, огорченно даже смотрел.

– Но это ничего не меняет, парень, – пробормотал он. – Ты не понимаешь… не понимаешь! Это не меняет!

– Иди, ладно. Иди.

– Подожди, парень. Ты убил.

– Мокрушника.

– Мокрушника, да.

– Теперь тебя, что ли, надо? – сказал Подобед. – А я не могу… Ты-то меня не смог, не убил… Сам-то!

– Не получилось.

– А без разницы. Вот он я, живой.

– Ты хороший парень.

– И друга моего ты не убил… О чем, вообще, речь? – рассуждал Подобед. – И оба мы с тобой живые, оба догадливые… и спать охота! И чего еще сказать, не знаю!

Темур улыбнулся:

– Хороший… хороший парень! – Он все смотрел на Подобеда, чуть им не любовался.

Тот в ответ кивнул скромно:

– За все время один нашелся, правду сказал!

И пошел, возвращаясь к дому, оставив Темура посреди дороги в ночи.

– Ну? И чего ты этим козлам сказал, чего врал?

– Недовольны были. Сказал, убежал он, чего еще.

– Поверили?

– Нет, конечно. Решили, шлепнули. Как в воду глядели.

Кикоть друга во дворе поджидал, на скамеечке. И вообще-то последнее время не спалось, а уж сейчас тем более. Поневоле приходилось бодрствовать!

– Да не шлепнул я его, нет. Отпустил, – сказал Подобед.

– Так я и не сомневался! – пожал плечами Кикоть.

– Так я и не собирался!

– Так я тебе потому и оружие дал! Настоящее! – Кикоть смеялся, стирал слезы с глаз. – С ума с тобой сойду, Андрейка!

Подобед вдруг обиделся:

– А чего это ты не сомневался, интересно?

– А ты в жену его влюбился, пока храпел!

– А вот и ошибочка! Я бы шлепнул, если б влюбился… Нет, это не любовь, другое, – сказал Подобед. – А где она, Тамара-то? Окно, смотри, погашено…

– Ушла, ушла, всё, дом родной покинула! – сообщил Кикоть.

– С ним, значит!

– С ним не с ним, а с собакой точно. Собаку взяла.

– А кто ж тебе сказал про дом? Что дом родной?

– А вот собака и сказала! – смеялся Кикоть, глядя на растерянное лицо своего друга. – Ну, Андрейка? Что еще есть такое, чего мы не знаем?

– Это я с тобой с ума сойду, Фиделито!

– Есть, есть такое! – сам себе со вздохом отвечал Кикоть. – Не знаю вот, когда меня Ольга погонит… на днях или прямо сейчас! Совсем ее замучил… Идем к тебе?

А что ж было не пойти, если окно погашено, если один из них опять стал холостой?

Только вошли в комнату, Кикоть сказал:

– Давай, давай! Сегодня надо!

– Чего?

– А то не знаешь! Табачок давай, зелье проклятое!

Курили опять одну на двоих… Огонек прыгал из рук в руки.

– А мне хотелось его шлепнуть, – сказал Подобед. – Не хотелось, а потом вдруг захотелось, вдруг очень! Нет, не смог. Не могу.

Кикоть удивился:

– Так… А в поезде кто ж, интересно? В поезде, в ресторане?

– В поезде – да! А ты это откуда? Тебя ж там не было!

Посмеялись…

– Да был я там, был, – вздохнул Кикоть. И спросил недовольно: – Ну, ангелы-то? К ангелам, говорил… Где они, куда попрятались? Наоборот, зараза, только спать больше хочется! – И он повалился, где сидел, Подобед едва успел косячок у него из рук выхватить…

– Так спи, Фиделито, ты чего? И хорошо! – радовался хозяин, помогая другу устроиться на диване, где обычно сам спал. И стелил себе в углу, а Кикоть сопел за спиной, и уже не одиноко было.

Услышал вдруг:

– Андрейка! – Кикоть, привстав на диване, смотрел на него, улыбался. Взгляд был ясный. – Андрейка! – снова позвал он, будто хотел что-то сказать, и, казалось, он вот-вот скажет… Нет, упал опять на подушку, сон его теперь уж наповал сразил.

И утром все не просыпался, все же ночи-то позади бессонные были… Лежал, отвернувшись к окну, ветерок шевелил на голове волосы. Подобед со своей койки его раз-другой окликнул, потом и громко позвал, Кикоть даже не пошевелился. Это уж он притворялся, явно! И Подобед, приняв игру, подкрался к другу на цыпочках, но так и остался на цыпочках, увидев у него на лбу кровавую дыру.