Я увидела выражение паники на ее лице — паники из-за того,что я, ее дочь, могу погибнуть. Я вспомнила слова Дмитрия о том, что он скорееумер бы сам, чем допустил бы мою смерть. Если я буду и дальше тупо стоять здесьи позволю стригоям добраться до меня, то обману ожидания их обоих.

— Беги! — снова закричала она.

И я побежала, почти ничего не видя из-за слез.

Следующие двенадцать часов были самыми долгими в моей жизни.

Наша группа вернулась в кампус, хотя почти всю дорогупришлось бежать — что было нелегко, учитывая, сколько среди нас было раненых.Все время я чувствовала тошноту — стригои, видимо, были совсем рядом. Тем неменее, они не догнали нас, и, возможно, мое состояние просто объяснялось тем,что произошло в пещере.

Как только мы оказались под защитой магических колец, обомне и других новичках тут же забыли. Мы находились в безопасности, а у взрослыхбыло много других дел и тревог. Все пленники оказались спасены — все, ктоуцелел. Как я и опасалась, стригои решили съесть одного почти сразу же.Выходит, мы спасли двенадцать человек. И потеряли шестерых стражей — включаяДмитрия. Не такое уж плохое соотношение, учитывая, с каким большим количествомстригоев мы столкнулись, но, если применить метод простого вычитания,получалось, что мы спасли всего шестерых. Стоила ли того гибель этих стражей?

— Взгляни на это по-другому, — говорил мне Эдди,когда мы шли в больницу. Всем, и пленникам, и участникам рейда, было приказанопройти осмотр. — Вы не просто спасли эти жизни. Вы убили почти тридцатьстригоев плюс тех, которые погибли в кампусе. Подумай обо всех тех, кого онимогли убить. Можно считать, вы спасли сотни жизней.

Рациональная часть меня понимала, что он прав. Но какаяможет быть рациональность, если Дмитрий, возможно, мертв? Это эгоистично, но втот момент я готова была обменять все эти жизни на одну-единственную — его.Хотя сам он ни за что на это не согласился бы, уж я-то его знала.

И существовал совсем крошечный, ничтожный шанс, что он жив.Хотя укус, который я видела, был достаточно серьезный, стригой мог простовывести его из строя, а потом сбежать. Возможно, сейчас Дмитрий лежит в пещере,нуждаясь в медицинской помощи, и умирает в отсутствие ее. Эта мысль сводиламеня с ума, как и собственная беспомощность. Однако вернуться туда былоневозможно — по крайней мере, пока не наступит день. Тогда еще один отрядотправится в пещеры, чтобы принести наших погибших и похоронить их. До тех пороставалось лишь ждать.

Доктор Олендзки бегло осмотрела меня, решила, что сотрясениямозга нет, и велела самостоятельно перевязать царапины и ссадины. У нее былослишком много потерпевших в гораздо худшем состоянии.

Я понимала, что разумнее всего пойти в свой спальный корпусили к Лиссе. Через нашу связь я чувствовала, что она зовет меня. Беспокоится.Испугана. Впрочем, вскоре она и без меня узнает новости, а я встречаться с нейне хотела. Я ни с кем не хотела встречаться. Поэтому, вместо того чтобы пойти всвой корпус, я отправилась в церковь. Нужно было чем-то занять себя, пока ненастанет время проверить пещеру. Молиться — это занятие не хуже любого другого.

В середине дня в церкви обычно бывало пусто, но не на этотраз. И удивляться этому не следовало. Учитывая все эти смерти, всю трагедиюпоследних суток, естественно, люди искали утешения. Одни сидели в одиночестве,другие небольшими группами. Плакали. Преклоняли колени. Молились. Некоторыепросто глядели в пространство, явно до сих пор не в силах поверить вслучившееся. Отец Андрей ходил между ними, заговаривая то с одним, то с другим.

Я нашла пустую скамью в самом дальнем углу и села. Подтянулак себе колени, обхватила руками и положила на них голову. Со стен за наминаблюдали иконы святых и ангелов.

Дмитрий не может быть мертв. Это просто совершенно, совершеннонемыслимо. Конечно, если бы он умер, я почувствовала бы это. Как это — вчера онлежал со мной в постели, обнимал меня, а сегодня его нет? Мы были такие теплые,такие живые, что это просто несовместимо со смертью.

Четки Лиссы обвивали мое запястье, и я проводила пальцем покресту и бусинам. Я отчаянно пыталась молиться, но не знала как. Если Богсуществует, Он достаточно могуществен, чтобы понять, чего я желаю, пусть дажемне не удается облечь свои мысли в слова.

Медленно текло время. Люди приходили и уходили. Я усталасидеть и, в конце концов, растянулась на скамье. Сверху, с позолоченногопотолка, на меня смотрели другие святые и ангелы.

«У Бога столько помощников, — думала я, — но какойот них толк на самом деле?»

Я даже не отдавала себе отчета в том, что уснула, пока Лиссане разбудила меня. Она сама походила на ангела, с этими обрамляющими лицосветлыми волосами. Взгляд был мягкий, исполненный сочувствия — прямо как усвятых.

— Роза, мы просто обыскались тебя. Ты что, все времябыла здесь?

Я села, чувствуя разбитость в теле, с затуманенными глазами.Учитывая, что прошлой ночью я не спала, а потом принимала участие в рейде, моеутомление было вполне объяснимо.

— Почти все, — ответила я.

Она покачала головой.

— Уже прошло много времени. Тебе нужно поесть.

— Я не голодна.

«Много времени». Я стиснула ее руку.

— Который час? Солнце взошло?

— Нет. До рассвета… ну, еще пять часов.

Пять часов. Как выдержать столько? Лисса дотронулась домоего лица. Благодаря нашей связи я почувствовала магию, а потом попеременнотеплое и холодное покалывание на коже. Синяки и порезы исчезли.

— Не надо тебе делать этого, — заволновалась я.

Легкая улыбка тронула ее губы.

— Я весь день только этим и занималась. Помогаладоктору Олендзки.

— Я слышала об этом, но, ох, это так странно! Мы всегдаскрывали твой дар.

— Теперь не важно, что все узнали, — ответилаона. — После всего случившегося я просто обязана помогать — столько людейпострадали. И если в результате мой секрет вышел наружу… ну, это все равнопроизошло бы, раньше или позже. Адриан тоже помогал, хотя пока на многое неспособен.

И потом меня осенило. Я выпрямилась.

— О господи, Лисс! Ты можешь спасти его. Можешь помочьДмитрию.

Глубокая печаль отразилась на ее лице и проникла в менячерез нашу связь.

— Роза, Дмитрий мертв, так говорят.

— Нет! Это невозможно. Ты не понимаешь… Думаю, онпросто ранен. Скорее всего, тяжело. Но ты можешь исцелить его, когда егопринесут сюда. — И потом в голове у меня зародилась совершенно безумнаямысль. — А если… если он мертв… — Мне было больно выговаривать этислова. — Ты можешь вернуть его! Точно как меня. Он тоже станет«поцелованным тьмой».