Воспитатель Эфрон»21.

Этот документ был обнаружен Евгением Шталем в личном деле Венедикта Ерофеева, заведённом на него в Кировском детском доме. Там же находилась его «Табель ученика 4 класса». По ней видно, какие предметы ему давались легко и на каких занятиях он особо не усердствовал.

На экзаменах в каждой четверти и на экзаменах, завершающих учебный год, будущий классик получал четвёрки и пятёрки по гуманитарным предметам и арифметике, а вот по пению и военной и физической подготовке ему ставили одни трояки. Может быть, поэтому и определили его в хоровой кружок, чтобы голос развивал.

Чем старше становился Венедикт, тем более заметными выглядели его успехи в учёбе. Приведу другую характеристику на воспитанника детского дома № 3: «Ерофеев Веня родился в 1938 году. В 1952 году окончил 7 классов. Мальчик очень способный: 7-й класс окончил только на “отлично”. Уроки выполняет всегда самостоятельно и без затруднений. Характер имеет очень застенчивый, спокойный. В подвижных играх участвует редко. Очень много читает. Речь имеет хорошо развитую. Все поручения выполняет всегда добросовестно. Веня младше своего брата на год, но гораздо серьёзней его. Любит уединяться, хотя среди товарищей пользуется авторитетом. Любит играть в шашки и шахматы. Мечтает окончить 10 классов»28.

Спустя много лет эту характеристику подтверждают его одноклассники. Например, учившийся с ним в одном классе в школах № 6 и № 1 Геннадий Иванович Фомин, избравший военную карьеру и ушедший в запас в звании полковника: «К Вене я всегда относился с большим почтением. Он был очень скромный человек, хорошо относился к одноклассникам. Он был самым умным учеником в школе. Не кичился своими знаниями, помогал одноклассникам, в учёбе отличался примерным поведением. Когда закончился срок заключения отца, семья Ерофеева поселилась на 23-м километре. Веня пригласил меня в гости, я видел его отца. Запомнилась встреча с Веней в кинотеатре “Большевик” во время его зимних каникул на 1-м курсе МГУ. Именно тогда я узнал о его учёбе в МГУ. Он хотел прочесть мне “Илиаду” Гомера на древнегреческом языке, но я в этом ничего не понимал. О Вене у меня сохранились самые хорошие воспоминания»29.

Известно и противоположное, негативное мнение о Ерофееве. Оно принадлежит Юрию Павловичу Семёнову, также однокласснику Венедикта Васильевича. На его взгляд, Ерофеев был «парень головастый, но высокомерный, необщительный, держался на отшибе, сам по себе». К тому же «никому не давал списывать, поэтому одноклассники на него обижались»30.

Такой психологический портрет Ерофеева объясним. Юрий Семёнов был в классе его соперником в учёбе. В конечном итоге он оказался на втором месте. Школу они окончили в 1955 году — Венедикт Ерофеев с золотой медалью, а Юрий Семёнов — с серебряной. Все пункты в отрицательной характеристике опровергает Геннадий Иванович Фомин: «Ерофеев Веня очень вежливый и хороший товарищ, никакого высокомерия я за ним не замечал. В классе были нормальные и дружеские отношения, никаких драк и разборок я не помню. В отношении списывания я не в курсе, т. к. сам я списыванием не занимался, а как было у других — не знаю. Учитывая его память, он был действительно эрудирован и в других вопросах»31. К нему присоединяется их одноклассница Валентина Иосифовна Свищева. Она запомнила его как «незаметного, скромного мальчика, писавшего диктанты на “отлично”. Он помогал одноклассникам и давал списывать домашние задания»32.

Как я уже писал, неподалёку от Палкиной Губы, — в городе Кандалакше родились все дети Василия Васильевича и Анны Андреевны Ерофеевых, за исключением старшей дочери Тамары. И вот Борис и Венедикт оказались здесь снова. Это была премиальная поездка за их отличную учёбу. К тому же в 1950 году произошло печальное и одновременно радостное для двух братьев событие. Обращусь к воспоминаниям Бориса Ерофеева: «В Палкиной Губе к нам приехал незадолго до освобождения на два часа отец, который был в это время в заключении. Сидели у залива, охранники стояли рядом, поэтому встреча была не очень интересной. При прощании отец поцеловал нас, а мы плакали»33.

Для семьи Ерофеевых появление отца из небытия в прямом смысле этого слова было неожиданным и радостным событием. Как вспоминает Тамара Васильевна, за год до встречи отца с двумя сыновьями на Палкиной Губе им сообщили, что пришло письмо из Архангельской области, где тот отбывал наказание, с сообщением о его смерти от воспаления лёгких.

Похоже, что основная закалка характера Венедикта Ерофеева произошла в детском доме города Кировска. И этот процесс проходил для него отнюдь не безболезненно. Недаром, в отличие от своего брата Бориса, он о своём пребывании вне семьи отзывался без всякого энтузиазма. Вообще предпочитал об этом времени не вспоминать.

Как отмечала Тамара Васильевна Гущина в неизданных «Воспоминаниях», «пребывание в детском доме и всё его трудное детство оставило печальный след в его душе»[241].

Первой освободившегося отца увидела Нина. Это произошло накануне завершения её учёбы в горно-химическом техникуме. Был конец лета 1950 года. В то время Нина Васильевна работала пионервожатой в городе Кировске. Встреча с отцом произошла в Ботаническом саду. Перед ней стоял состарившийся пятидесятилетний человек, без единого зуба, с отёкшим лицом и совершенно растерянный. Нина Васильевна вспомнила, что в то время она была сильно простужена и, разговаривая с отцом, зашлась кашлем, а тот вдруг подумал, что его любимая дочь смертельно больна, и неожиданно разрыдался.

Нина Васильевна была, вероятно, первым близким человеком, перед которым он до конца выговорился. И о том, как его по многу часов держали скрюченным в тесном каменном мешке, в котором невозможно было ни встать в полный рост, ни прилечь, ни присесть. И о том, как глубокой ночью резко открывали обитую железом дверь и он, измученный, вываливался из этого мешка, а его обливали ледяной водой, после чего вели на допрос. От него требовали одного: «Оговори кого-нибудь. Не важно кого, но оговори! Всё равно пойдёшь по 58-й статье — вредительство».