– Да, прости меня, я отвлеклась… – Девушка одарила Конана мягкой извинительной улыбкой, вызвавшей яростное шипение всех пяти воительниц. – У меня много имен. Но в той части твоего мира, где меня знали и где мы находимся сейчас, я известна была под прозванием Гуаньлинь.

Имя это, судя по всему, ничего не говорило ни Кареле, ни Бёлит, ни даже Раине, хотя та и прослужила много лет в свите могущественной волшебницы. Посланец же Крома заметно вздрогнул, и лицо его залилось густой краской стыда.

Конану же понадобилось некоторое время, чтобы припомнить – где-то в Кхитае кое-кто действительно поклонялся прекрасной и девственной Богине счастья, добра, милосердия и достоинства; однако в ту пору киммерийца куда больше занимали могучие кровожадные Боги Тьмы: с ними он сражался насмерть, и ему не оставалось места для милосердия.

– Но что же тогда нам делать, Богиня?! – почти простонал посланец Крома, подаваясь вперед. – Ты видишь, ты чувствуешь, ты прозреваешь – мы в полной власти этого горбатого демона, я лишен былой силы, мне даже не воззвать к моему господину! Помоги нам, сними это ужасное заклятие!

Лицо Гуаньлинь посерьезнело.

– Эти чары я снять не могу… – Она покачала головой, и глаза наполнились состраданием. – Ты не знаешь имени горбуна, не знаешь, кто он такой; лучше тебе и дальше пребывать в неведении, потому что с ним не справиться ни мне, ни тебе, ни твоему Крому.

– Что же нам тогда делать? – вырвалось у Бёлит.

– Дай мне поразмыслить, сестра, – отозвалась Гуаньлинь. – Быть может, мне придется воззвать к Высшим Силам великих Иерархий… Но расскажите же мне сперва: как случилось, что вы все оказались в его власти?..

Рассказ Конана длился довольно долго. Пока он говорил, Гуаньлинь сделала несколько незаметных пассов рукой, и никто и глазом не успел моргнуть, как все очутились сидящими в прохладных удобных креслах, возле каждого появился столик с фруктами, бокалами и кувшинами – вся посуда из чистого горного хрусталя.

Когда киммериец дошел в своем повествовании до явившего ему двух Божественных игроков видения, Гуаньлинь заметно вздрогнула и прекрасные глаза ее заволоклись страхом, и страх этот уже не покидал их все то время, пока длился рассказ Конана.

– …И вот мы здесь, – закончил киммериец.

Гуаньлинь медленно поднялась, зябко поведя плечами, словно на нее налетел порыв внезапного холодного ветра.

– Скажу сразу – дело куда хуже, чем мне показалось сперва, – сосредоточенно произнесла она, не поднимая глаз. – Я было решила, что все случившееся – дело рук горбуна… имени которого лучше пока не называть. Но, судя по твоему видению, Конан, в дело втянуты и высшие Иерархии, о природе которых сама я знаю очень и очень немного. Горбун давно был как-то связан с ними… А я не придавала тому значения. Быть может, я встала поперек горла только ему одному… а быть может, и кому-то из его могущественных покровителей… Пока я могу только гадать. Чтобы ответить наверняка, придется… – она внезапно осеклась. – Но об этом вам лучше не знать, смертные. И тебе тоже, – изящная рука указала на посланца Крома.

– Все эти рассуждения не стоят и ломаного гроша! – ощерилась Бёлит. – Ответь лучше, красотка: что нам делать, когда горбун притянет нас к ответу и потребует назад выданный аванс?

– Я не Богиня войны, – покачала головой Гуаньлинь. – Со мной горбуну не справиться, но вот как же мне защищать вас…

– Твой меч, Конан! – внезапно зашипела Испарана. – Если у тебя не хватает духа, дай мне его – я покончу с этим сама.

Киммериец бросил на замбулийку короткий взгляд и лишь крепче стиснул кость эфеса. Лицо Испараны исказилось, она пригнулась в кресле, словно собираясь прыгнуть на Конана.

– Во всяком случае, пока вы останетесь здесь, – наконец решила Гуаньлинь. – В моем дворце горбуну до вас не дотянуться… ну а я пока вопрошу Иерархии. Располагайтесь, слуги мои укажут вам ваши комнаты…

– Ну вот это уж вряд ли… – глумливо протянул знакомый Конану голос горбуна, и спустя мгновение нескладная фигура в коричневом одеянии и с мечом у пояса спокойно выступила из-за спины Гуаньлинь. – Ай-яй-яй, Конан, – с насмешкой покачал головой горбун. – Так-то ты платишь за твое спасение! Ты разочаровал меня, очень разочаровал…

– Ты обманул меня! – прохрипел в ответ киммериец. – Здесь нет никакого некроманта! Здесь женщина, а я не убиваю женщин, да еще спящих!

– У тебя короткая память, киммериец, – по-прежнему не обращая ни малейшего внимания на сжавшуюся и со страхом глядящую на него Гуаньлинь, продолжал горбун. – Разве я хоть раз сказал тебе «мужчина»? Некромант может оказаться любого пола; и разве ты предупредил меня, что принял на себя такой обет? – Горбун откровенно потешался. – Но, увы, ты разочаровал не только меня. Ты разочаровал моих покровителей, о существовании коих столь блистательно догадалась проницательная Гуаньлинь, – последовал не то шутливый, не то почтительный поклон в сторону напрягшейся, точно струна, Богини.

– Как ты попал сюда, презренный, разве я не закрыла тебе дорогу? – бросила та.

– На один-единственный вечер, моя дорогая, на один-единственный вечер те, в чьей власти погасить и твое, и мое сознание, точно огонек свечи, дали мне силы войти, – с неожиданной серьезностью, отбросив ерничанье, ответил горбун. – Так что тебе нечего опасаться… пока нечего.

– И чего же ты хочешь, ты, страшащийся даже назвать нам свое подлинное имя? – презрительно бросил горбуну посланец Крома.

– Я? Да сущего пустяка: объявить вам волю Вышних Сил.

– Ну так что же ты тянешь? – бросила Бёлит.

– Ни в коем случае. Слушай и внимай, смертный Конан: Высокие Боги дают тебе еще один шанс. Но, поскольку ты оказался куда более слабым, чем мы полагали, второе задание будет совсем другим. Слушайте же вы, вызванные мной из Врат Смерти воительницы; ты, слуга низшего Бога, и ты, смертный Конан, отодвинутый моей силой от последнего рубежа, слушайте и внимайте: Конан вновь должен стать королем Аквилонии. Он должен свергнуть своего собственного сына, что занимает сейчас престол. Если вы потерпите неудачу и на этот раз, никакие силы уже не спасут вас от ужасов самых кошмарных преисподних, которые человеческий ум бессилен даже представить себе. Я сказал, а вы услышали!

Несколько мгновений Конан сидел, точно пораженный громом. Смысл услышанного с трудом пробивался к его сознанию; но, когда киммериец в полной мере осознал сказанное, тело его все решило само.

Оно, тело, мягким прыжком взвилось в воздух; сжимавшая меч из кости демона рука описала широкий полукруг, серое лезвие с шипением рассекло воздух. Безупречный удар был нацелен в шею горбуна, однако тот сделал лишь полшага навстречу Конану, нарочито-небрежно вскинул руку, перехватив в