самоедов 4.298. Население уезда составляют: великорусы по реке Мезени и частью по реке Печоре, зыряне — четыре волости и самоеды, кочующие по тундрам.

Мезень, уездный город Архангельской губ.

Главные занятия — хлебопашество, скотоводство, лесная охота, а в волостях приморских, Долгощельской, Койденской и Пустозерской — рыбные и морские звериные промыслы. В Мохченской зырянской волости процветает оленеводство, и из всех оленей уезда, около 220.000 голов, этой волости принадлежат 180.000, так что хозяевами тундры должно считать зырян, а не самоедов, обратившихся с течением времени в зырянских работников и пастухов.

Мезенский залив, по которому судно плыло, отличается особенным обилием белух, достигающих здесь 3,5 сажен длины и составляющих главное основание быта местных поморов. Крупные белухи то и дело показывались подле судна на поверхности воды своими беловатыми спинами, настолько белыми, что их иногда , бывает трудно отличить от пены, бегущей по волне. Хотя белуха водится и в других заливах Белого моря, и их особенно много ближе к Печоре и на Новой Земле, но из всех ближайших мест она почему-то искони полюбила залив Мезенский.

Вправо от парохода, как сказано, виднелось устье реки Кулоя. Следует упомянуть, что тут, в этом забытом, непосещаемом крае, еще существует пользование «волоками». Волок со времени древнего Новгорода имел громадное значение на всем Севере России; волоками шли все сообщения; волоком пользовался Петр I. Здесь и в настоящее время существует волок: из Северной Двины идут в реку Пинегу, оттуда, волоком в полторы версты длиной, до реки Кулоя, следовательно — к Белому морю. Близ устья Кулоя чуть-чуть обрисовывалась на низменном берегу деревня Щелье, от которой до города Мезени берегом 85 верст. Население Щелья — рыболовы, и главный их промысел — белуха, особенно обильный весной. Дальше, вглубь страны, тянется тундра, одна безотрадная тундра.

Влево, на совершенно низменном берегу, выяснялась деревня Семжа, с церковью и восемнадцатью домами; из неё образовался выселок в две избы; вот и все, что имеюсь жилья на этом отстраненном от всякой жизни побережья, тянущемся над морем нескончаемой узенькой тесьмой, песчаной близ воды и только чуть-чуть затемненной по верху жиденьким слоем почвы, на которой даже и лес не растет. Дальше, за этой полоской, как и за деревней Щелье, лежащей на противолежащей стороне воды, опять-таки та же бесконечная тундра. Жители Семжи, кроме белух, добывают еще и семгу.

Пароход подвигался, следовательно, в глубоко-мертвую область тундр. Хотя он сидеть в воде только четыре фута и время прилива было рассчитано как следует, тем не менее, надо было торопиться. Нигде решительно не встречалось такой мутной воды, как в Мезенском заливе; уж не эту ли муть любит белуха? Вода была в полном смысле слова шоколадного цвета, и солнечные лучи, несмотря на всю свою силу, проникнуть вглубь её не могли. Эта муть обусловливается песчано-глинистыми берегами и таким же дном и необыкновенной силой приливов и отливов, взбаламучивающих массы воды неустанно: кончится прилив — отлив начинается, и это два раза в сутки, на двадцать два фута вышины начиная от самого дна. Так же мутна была эта вода во времена Литке, заметившего, что в ведре подобной воды образуется осадок песка и ила в четверть аршина.

Сделав пятнадцать верст и войдя в реку Мезень, судно прошло мимо Русановского лесопильного завода, пароходом которого пользовались путники; отсюда до города оставалось двадцать пять верст. Остановки на заводе сделано не было. Годовой оборот этого завода достигает 300.000 руб., рабочих в летнее время бывает 200 человек. Зимой — только 80. Существует он около десяти лет и доставляет сосну исключительно в Англию, а лиственницу — по заказам нашего Морского Министерства; в 1884 году было отправлено отсюда лиственницы по одному пароходу в Кронштадт и в Николаев. Контракт на добычу леса с Министерством Государственных Имуществ должен был продолжиться около семи лет. Весь решительно лес вывозится распиленным на доски. Сам завод имеет три парохода, с которых нагрузка леса производится прямо на английские суда. Тут имеются больница и церковь, но школы нет.

Завод расположен на левом берегу реки; из старых отброшенных реек воздвигнуто подле берега несколько поперечных дамб, необходимых как защита от приливов; бревна, доски, плоты теснились целыми массами у берега, на котором виднелись где луг, где лесок, преимущественно лиственницы. Река и в особенности фарватер её извилисты до невозможности, и по близости то и дело показывались из воды где отмель, где целые кучи темневших каменьев.

Часов около восьми вечера показался город Мезень, медленно выдвигавшийся влево. Он стоить на правом берегу и ясно виден верхушками своих двух церквей.

Берег, вдоль которого вытянулся город, возвышается над уровнем реки сажени на четыре. В городе имеются улицы, недурные дома; но тундра пробивается к самым крыльцам их, и кочки почтенных размеров мешают ходьбе и езде. Главная улица, Богоявленская, переименована во Владимирскую. Большинство мужского населения имело на себе оленьи «дахи» и «малицы», иногда покрытые полотняными или ситцевыми балахонами; на головах мужчин виднелись меховые шапки; женщины кокошников тут не носят, а обвязывают головы платками, оставляя на лбу два конца их колыхаться небольшими рожками. В самой Мезени жителей около двух тысяч человек: каменных домов — один, деревянных — 195. Самоедов в Мезени только двое мужчин и две женщины; живут они близ города в своих чумах. Прежнее название Мезени — «Большая Слобода» — и теперь еще в ходу у местных жителей. Впервые упоминается о Мезени в жалованной пинежанам грамоте 1607 года, как о селе, ставившем подводы до Кулойского посада; грамотой этой мезенцы освобождены от дачи судов и снастей в Колу, но зато увеличен с них денежный сбор «на Пинежанский уезд и на Кеврольский стан, и на Мезень прибавлено 116 руб.,.7 алтын, 2 деньги», что составляло ровно 1.000 рублей годового взноса податей. Ранее 1667 года мезенец Фома Кыркалов посылался для обследования Новой Земли, а в 1667 году, по грамоте 30-го марта, тот же Кыркалов отправлен был для разыскания медной руды по реке Цыльме с пустозерским воеводой Нееловым.

Враждебные вторжения сибирских самоедов в Большеземельскую тундру принудили московское правительство иметь на Мезени отдельного воеводу, а значительное движение русских людей за Урал, во избежание платежа податей, обусловило постановку в Верхотурье крепостной заставы с командой. С 1668 года мезенцы, заодно с сошными плательщиками девяти уездов, начали платить по 60 рублей с сохи на постройку гостиного двора в Архангельске. В конце XVII века таможенные и кабацкие пошлины не отдавались более казной на откуп, а