Ряды панцирной кавалерии смешались и потеряли стройность. Катафракты сбились в большую толпу, цеплялись длинными копьями и мешали друг другу. Наконец, не выдержав римского натиска, они стали разворачивать коней и большими массами покидать поле боя. Убегая, они с разгона врезались в ряды тяжёлой пехоты, которую Тигран запоздало послал им на помощь, и растоптали её. Пехотинцы бросились в разные стороны, и паника, распространявшаяся словно пожар, стала охватывать огромное войско Тиграна.

Первым испугался сам владыка Армении. Видя разгром своей панцирной конницы, он всполошился не на шутку и, посчитав свое дело проигранным, ударился в бега. За ним бросились его сын и группа телохранителей. Никто из царских военачальников командования не подхватил, каждый теперь думал только о себе. Между тем замешательство охватило всю армянскую армию, и огромное войско стало разваливаться на глазах.

Вскоре побежали все.

Тысячи людей, бросая оружие и знамена, разбегались в разные стороны. Лукулл, до того сражавшийся как простой воин, дал приказ кавалерии преследовать врага, и римская конница ринулась в атаку. Избиение продолжалось до самой ночи, поскольку преследователи не отвлекались на поиски добычи, ибо проконсул строго-настрого запретил это делать. Когда багровое солнце скрылось за линией горизонта, армия Тиграна Великого перестала существовать.

* * *

Битва при Тигранокертах достаточно подробно освещена в письменных источниках, информация о ней сохранились как у Плутарха, так и у Аппиана. Причем рассказ Плутарха, на мой взгляд, более точен, поскольку ученый грек сообщает ряд интереснейших подробностей, которых у Аппиана нет. Но в главном сведения, сообщаемые этими авторами, совпадают, а расходятся лишь в частностях. И Аппиан, и Плутарх солидарны в том, что именно решение Лукулла занять господствующую над правым флангом армии Тиграна высоту предрешило исход сражения, поскольку поражение на этом участке фронта привело к разгрому всей армии. Об этом же свидетельствует и Мемнон: «Лукулл искусно и старательно подготовился к битве и, воодушевив своих подчиненных, тотчас обращает в бегство правый фланг, за ним дрогнули ближайшие ряды, а потом и все остальные». Соответственно, захват холма римскими когортами явился переломным моментом битвы. Правда, дальше, мнения историков расходятся. У Плутарха причиной поражения правого фланга армянской армии становится атака легионеров на панцирную конницу с тыла, а у Аппиана – вьючный скот, который был собран у подножия холма: «Животные тотчас в беспорядке бросились бежать и навалились на пехоту, а пехота на конницу».

На мой взгляд, версия Плутарха гораздо правдоподобнее и многое объясняет. Действительно, главная сила катафрактов заключается в силе их удара по вражескому строю, когда кони взяли разбег для атаки. Если же они отражают вражескую атаку стоя на месте, то толку от них не будет никакого, поскольку они скованы тяжелыми доспехами, а их длинные пики не приспособлены для ближнего боя. И главное, у них нет щитов, чтобы отражать удары вражеских мечей в рукопашной схватке. Ещё раз вспомним слова Плутарха: «Ведь вся сила этой броненосной конницы – в копьях, у нее нет никаких других средств защитить себя или нанести вред врагу, так как она словно замурована в свою тяжелую, негнущуюся броню».

Версию Плутарха подтверждает и Фронтин, причем Секст Юлий также акцентирует внимание на том, что именно захват холма римлянами стал ключевым моментом битвы: «Лукулл для предстоящего сражения против Митридата и Тиграна в Великой Армении у Тигранокерта быстро занял с частью войска плоскую вершину ближайшего холма; оттуда он бегом спустился к расположенному внизу неприятелю и с фланга напал на его конницу; последняя повернула и смяла ряды собственных пехотинцев; прорвавшись вслед за ними, он одержал славную победу». Поэтому спонтанное решение Лукулла атаковать с тыла стоящую на месте вражескую тяжелую конницу можно назвать гениальным. А то, что проконсул шёл в атаку впереди когорт, явив подчиненным пример личного мужества, необычайно подняло боевой дух легионеров.

Тот факт, что катафракты во время бегства потоптали собственную пехоту, тоже нет смысла оспаривать. Лавина тяжёлой конницы сделала со своими пехотинцами то, что должна была сделать с римскими легионами. Однако своевременного приказа на атаку так и не последовало, а потом катафрактам стало не до атак, поскольку пришлось отбиваться от фракийских и галатских всадников, а затем и от пеших легионеров.

С другой стороны, налицо безответственное поведение Тиграна на поле битвы, поскольку царь и его приближенные, вместо того чтобы строить войска в боевые порядки, упражнялись в остроумии. И римская атака застала их врасплох, что явилось одной из главнейших причин столь сокрушительного поражения. Об этом конкретно говорит Фронтин: «Лукулл в войне против Митридата и Тиграна в Великой Армении у Тигранокерта имел не больше 15 тыс. человек, а неприятель – бесчисленное и потому малоподвижное войско. Этим воспользовался Лукулл: он напал на еще не выстроившегося неприятеля и так основательно его рассеял, что даже сами цари бежали, бросив свои инсигнии».

По большому счёту, битва при Тигранокерте была блестящей импровизацией Лукулла. Все решения, которые привели к победе, он принимал по ходу дела, исходя из того, как складывалась в данный момент ситуация на поле боя. Действовал творчески, сражался храбро. Чего не скажешь о действиях его армянского оппонента, потому что Тигран в данной битве себя никак не проявил. Об участии армянского царя в сражении Плутарх упомянул одной лишь фразой: «Тигран в начале битвы пустился в бегство в сопровождении немногих спутников». Как видим, роль царя в тех событиях, которые разворачивались на поле боя, была минимальной, можно сказать никакой.

Но тут возникает закономерный вопрос – а где были в это время царские полководцы и военачальники? Почему никто не взял на себя ответственность за судьбу армии и не попытался выправить положение? Скорее всего, они просто убежали вслед за своим повелителем. Оказалось, что безнаказанно скалить зубы над врагом и встретиться лицом к лицу с римскими когортами в бою – не одно и то же. Поэтому исход противостояния был закономерен.

В том, что касается потерь, приводятся абсолютно нереальные цифры. По свидетельству Плутарха, «у неприятеля погибло свыше ста тысяч пехотинцев, а из всадников не ушел живым почти никто. У римлян было ранено сто человек и убито пять». Аппиан конкретных цифр не называет, а лишь говорит о том, что «произошло страшное избиение». Примечательно, что рассказывая о битве при Тигранокертах, Плутарх ссылается и на других историков, в частности на Тита Ливия и Страбона: «Страбон в “Исторических записках” рассказывает, что сами римляне чувствовали себя пристыженными и смеялись над собою, оттого что подняли оружие против такого сброда. По словам Ливия, римляне никогда не вступали в бой с врагом, настолько превосходящим их численностью: в самом деле, победители вряд ли составляли и двадцатую часть побежденных».

В том, что армия Тиграна понесла колоссальные потери и фактически перестала существовать, нет ничего удивительного. Одной из причин таких потерь явилось бездарное руководство, а с другой стороны, то, что закованным в тяжелые доспехи катафрактам было практически невозможно уйти от быстрых фракийских и галатских всадников. Что же касается простых пехотинцев, то им пришлось ещё хуже, поскольку, как справедливо заметил Плутарх, «из-за густоты и глубины своих рядов они сами же себе не давали дороги». Поэтому потери были огромные, но явно не сто тысяч человек, как об этом вещает Плутарх.