Нетерпеливо открываю конверты. Авеню генерала Леклерка —мадемуазель Сибилла Дюверже. Бульвар Виктора Гюго — Эжен Бланшо. Значит, у полковникаустаревшие сведения. Он не знает, что теперь Бланшо живет за городом. Впрочем,это мне на руку. У меня появились козыри. Я могу начать свою игру.

Я поднимаю трубку, набираю отель «Меридиан», прошу соединитьменя с номером Сибиллы. Один звонок, второй, третий. Неужели она ушла…

— Слушаю, — отвечает сонным голосом Сибилла. Конечно,бедняжка уснула.

Эти испытания не для психики нормального человека.

— У нас все в порядке, — докладываю я ей, — все нормально.

Слава богу. Я кладу трубку и прикрываю глаза.

Это все, что я мог сделать. Простите меня, мама и Илзе.Простите за то, что я причинил вам столько страданий. Простите меня за все, чтоя еще сделаю. У меня нет другого выхода. Я все рассчитал верно. Сначала мненужно избавиться от моих соглядатаев. Потом отдать Труфилова людям Хашимова,которым он нужен только живым. И больше никаких смертей. Больше никого неубьют, если я все правильно рассчитал. Убьют только одного человека — меня.Убьют в тот самый момент, когда я укажу им адрес Труфилова. Ясно, что шансовостаться в живых у меня нет. Ни одного. И не потому, что Хашимов отомстит мнеза двух убитых в Схетоне. Он просто вынужден убрать единственного свидетеля,который будет знать, кто заберет Труфилова.

Господи, я некрещеный. Я никогда не был в церкви или вкостеле. Я не верил в Бога. Но в детстве моя бабушка повесила мне крестик нагрудь, когда мы уезжали к отцу. Повесила крестик, который я сохранил на всюжизнь. И, отправляясь в свою последнюю поездку, я взял этот крестик. Теперь,достав его из кармана, я смотрю на крестик. Господи, я ведь не прошу ничегоневозможного.

Я не подставлю больше ни одного человека. Если мой планбудет выполнен так, как я его задумал, то никто больше не погибнет. Ни единыйчеловек. Господи, разве сохранение человеческих жизней не есть первая заповедьБога! И разве я о многом прошу! Спаси их всех и возьми только мою жизнь. Толькомою! Я смотрю на крестик, не зная, что мне еще сказать. Я не умею молиться,меня этому не научили.

Бог, очевидно, отвернулся от меня, послав мне эту страшнуюболезнь. Он выбрал меня на заклание. Так какая разница, когда именно я погибну?Какая разница, как именно я умру? Мне нужно сохранить человеческие жизни. Яхочу спасти Илзе, мою любимую дочь, и умереть. Больше я ничего не прошу.Господи, неужели это так много?

И в этот момент кто-то осторожно стучит в дверь. Я подхожу кдвери. Я не жду гостей в это утро. И нет «глазка», чтобы посмотреть, кто ко мнепожаловал. Впрочем, мне уже ничего не страшно. Я открываю дверь. На порогестоит высокий широкоплечий мужчина в шляпе. Но шляпы носят только ковбои истиляги.

— Доброе утро, вы Эдгар Вейдеманис? — обратился ко мнеприятным баритоном обладатель шляпы.

Самое страшное, что он обратился ко мне по-русски. Откуда онзнает мое имя? Неужели это конец?

— Да, — я с трудом заставил себя отвечать, — да, я ЭдгарВейдеманис.

— Доброе утро, — повторяет он и как-то печально, по-добромуулыбается, — я вас долго искал, подполковник Вейдеманис, — говорит он мне. — Выразрешите мне войти?

Приехав в полночь в «Софитель Антверпен», он нашел портье.Тот размещал группу прибывших из России туристов.

— Извините меня, сэр, — сказал осторожный портье, — нокомиссар Верье предупредил нас, чтобы мы не говорили ни с кем о гостях из этойгруппы.

— Это понятно, — согласился Дронго, — но я его друг. Вот моякарточка.

Я живу в отеле «Хилтон». Вы можете проверить. А вот это меняпросили передать вам за вашу любезность, — он показал три тысячи бельгийскихфранков. Портье тут же превратился в слух.

— Расскажите мне о гостях, — попросил Дронго. Портье любезносообщил ему, что сначала он оформил номер господину Эдгару Вейдеманису, а черездвадцать минут двум господам, прибывшим следом, — Харченко и Кокотину. Новыехали они с интервалом во времени. Примерно через четыре часа после того, какуехал господин Вейдеманис, отбыли и те двое господ.

— Через четыре часа, — повторил Дронго. — А вернувшись вотель, они уехали сразу или через некоторое время?

— Они еще обедали, — улыбнулся портье, — но комиссар Верье предупредилнас…

— Вот три тысячи франков, — протянул ему Дронго новуюкупюру, — значит, они еще и обедали.

— Да, в нашем ресторане «Тиффани». И выехали вечером.

— Такси они заказывали?

— Нет. Но машины стоят перед отелем.

— И куда они отправились? Комиссар ведь наверняка проверил,в какую машину они садились. Или они все-таки заказывали такси?

— Я мог бы вспомнить, но… — осторожно начал улыбающийсяпортье, и на его круглой, почти кошачьей физиономии появилось лукавоевыражение.

— Еще тысячу франков, — Дронго протянул бумажку, равнуюпримерно тридцати пяти долларам. Портье спрятал их в карман.

— На вокзал, — прошептал он, — они торопились на вокзал.

— Спасибо, — Дронго вышел из отеля, остановил такси и поехална вокзал.

Расписание прояснило обстановку. С интервалом в четыре часашли поезда только в Париж. Именно в то время, когда Харченко и Кокотинторопились на вокзал, поезда шли в Париж.

Он вернулся в номер, собрал вещи, которых, впрочем, почти небыло, и отправился на автобусную станцию, чтобы к утру добраться до Парижа.Рано утром он уже был в Париже. Задача формулировалась так: в огромном городенайти как можно скорее Вейдеманиса и его партнеров. Для любого человека этобыло абсолютно нереально. Но это — для любого. Разместившись в отеле«Наполеон», находившемся в самом центре города, рядом с Триумфальной аркой, онотдохнул минут двадцать и в девять часов утра уже был на Северном вокзале, кудаприбывали поезда из Бельгии и Голландии. Пройдя в туристическое агентство,расположенное на вокзале, он довольно быстро выяснил, что прибывший вчерамистер Вейдеманис заказал в агентстве место в отеле «Холлидей Инн», что набульваре Гренель.

Вейдеманис не прятался, не уходил от преследования.Наоборот, он делал все, чтобы его могли легко найти. Поэтому и заказал себеотель, не выходя из здания вокзала. Его «сопровождение» прибыло гораздопозднее, глубокой ночью.

В десять часов пятнадцать минут утра Дронго появился в отеле«Холлидей Инн», на бульваре Гренель, и, поднявшись по лестнице, постучал вдверь номера Эдгара Вейдеманиса. Дверь ему открыл высокий худой мужчина скопной седых волос. У него лихорадочно блестели глаза, он имел вид нездоровогочеловека: нос заострен, кожа землистого оттенка. Но он был еще довольно красив,в чертах изнуренного болезнью лица проглядывало внутреннее благородство.Примерно такой облик Эдгара и сложился в представлении Дронго.