В этой международной пестроте резко выделялась группасеверо-корейских товарищей, полдюжины одинаковых маленьких мужчин в одинаковыхсерых костюмах. Они дисциплинированно семенили по залу ожидания, как отощавшиесерые гусята, сквозь толпу сытых петухов и павлинов.

Лиза нашла маленькое уютное кафе, выпила чашку кофе, съелагорячий бутерброд с сыром, потом не спеша обошла сувенирные лавки, купила дляЮры зажигалку «Зиппо», такую, каких нет в Москве, сделанную по образцу самыхпервых «зипповских» зажигалок, с фигуркой девушки в развевающемся на ветруплатье. Долго выбирала в ирландском магазине свитера ручной вязки для мужа идетей, и когда наконец выбрала, услышала рядов вкрадчивый знакомый голос.

– Лиза, вы знаете, здесь все значительно дороже. Транзитныйаэропорт, деться некуда, люди слоняются по магазинам, и эти сволочи взвинчиваютцены до неприличия.

Она не вздрогнула, не испугалась. Она знала, Красавченконепременно возникнет опять, и была даже рада, что он возник здесь, а не вШереметьево-2.

– Давно не виделись, – усмехнулась она, взглянув ему прямо вмертвые глаза.

– Действительно, давно. Я успел соскучиться. Но ничего, у меняесть утешение. Я могу хоть каждый день любоваться вами на видеопленке. Междупрочим, изумительное зрелище.

Лиза заставила себя не реагировать. Привидение. Дурнопахнущий сгусток воздуха. Пустое место. Она расплатилась, взяла пакет, вышла измагазина.

– Эротическое кино много потеряло в вашем лице. Из васполучилась бы настоящая секс-бомба. Грудь, пожалуй, стоило бы немногоувеличить, ну и вообще, добавить пару киллограмчиков, для округлости форм. Ноэто уже детали. Главное – темперамент, страсть, – не унимался Красавченко идаже попытался взять ее под руку.

У круглой стойки бара в центре зала Лиза заметила двухнемецких полицейских. Они сидели на высоких табуретках и пили колу.

– Давайте выпьем и поговорим, – внезапно предложила она слюбезной улыбкой. – Пойдемте, я угощаю, – и, не оборачиваясь, решительнонаправилась к открытому круглому бару.

Полицейские тем временем спрыгнули с табуреток, постояли ещеминуту и разошлись в разные стороны. Один, пожилой, пузатый, не спеша пошелпрямо на Лизу. Когда между ними осталось не больше метра, она уже открыла рот,чтобы произнести: «Простите, офицер, этот человек преследует меня, оскорбляетнепристойными предложениями и сексуальными домогательствами». Но тут же спиной,всей кожей почувствовала, что Красавченко уже нет рядом. Он успел вовремяиспариться, как и положено привидению.

– Вы что-то хотели спросить, леди? – дружелюбно улыбнулсяполицейский.

– Нет… извините… – Она поняла, что стоит, преграждая дорогуполицейскому, с открытым ртом, и, опустив голову, быстро отошла в сторону, кзалу отдыха, нашла свободное кресло, села, вытянула ноги, закрыла глаза.

«Ну, и чего бы ты этим добилась? Конечно, здесь к подобнымзаявлениям относятся куда серьезней, чем у нас, но транзитный аэропорт, толпылюдей. Кому охота возиться со случайными иностранцами?»

До посадки оставалось еще два часа. Лиза не заметила, какзадремала в удобном кресле, и проснулась оттого, что кто-то тронул ее за плечо.

– Лиза, пора. Вы опоздаете на самолет. Рейс объявляют уже вовторой раз.

«Может, мне его просто убить?» – додумала она, не открываяглаз.

– Глупо. Честное слово, глупо, – произнес Красавченко,усаживаясь рядом, – ну чего бы вы этим добились?

Она открыла глаза и резко встала. Пакет со свитерами упал сколен. Красавченко поднял его и подал ей.

– Вы думаете, меня бы задержал этот толстяк-полицейский?Небось хотели пожаловаться на сексуальные домогательства? Не спорю, здесь, каки в Америке, к этим вещам относятся значительно серьезней, чем на нашей дикойродине. Но ничего, кроме сочувствия, вы бы от толстого немца не получили.Пойдемте, я провожу вас к выходу на посадку. По дороге побеседуем.

– Идите вон, Красавченко, – поморщилась Лиза, – я устала отвас.

– Придется потерпеть. Я ведь сейчас Для вас стараюсь. Былобы значительно неприятней, если бы я омрачил вашу встречу с мужем вШереметьево-2. Там у вас и без меня может возникнуть щекотливая ситуация, – онвесело подмигнул, – я всегда говорил, что совершенно честных женщин не бывает.Женщина, как художественный перевод. Если она хороша, то не верна, а еслибезобразна, то никого не интересует ее верность. Видите, как я стараюсь бытьинтеллигентным человеком? Я ведь понимаю, вам трудно общаться с пошляком. Вытакая утонченная, такая образованная. Тем более странно, когда начинаетехамить. Ну, что вы на меня так смотрите? Опять хотите послать вон? Неужели досих пор не поняли, что лучше все-таки выслушать мои условия?

– Хорошо, я вас слушаю.

– Спасибо, – он криво усмехнулся, – то есть это вы должнысказать мне спасибо, потому что условия мои не так уж тяжелы для вас. Мне нуженвсего лишь эфир. Я хочу, чтобы вы пригласили меня к себе в передачу. Мы с вамипросто побеседуем в эфире.

– Ничего не выйдет. Не я планирую эфир, не я решаю, когоприглашать. Есть начальство, есть редактор программы.

– Я знаю, – кивнул Красавченко, – однако от вас многоезависит. Если вы предложите, вам не откажут.

– Хорошо. Допустим. О чем вы собираетесь беседовать?

– Ну вот, мы с вами легко нашли общий язык. Мы ведь двапрофессионала. У меня достаточно богатая и интересная биография. Афганистан,Чечня. Я знаю множество занимательных историй о работе спецслужб.

– У меня не клуб «Белый попугай». Занимательные историирассказывают в других передачах. К тому же о работе спецслужб сейчас написаностолько, что вряд ли кого-то можно заинтересовать и удивить.

– Я знаю то, о чем еще не писали и не говорили. Не волнуйтесь,я сумею предложить темы, которые понравятся вашему руководству. И не надо мнеголову морочить. Я отлично знаю, что вы имеете возможность приглашать своихлюдей. В передаче есть определенный процент платных героев. Если у вас застолом сидит бизнесмен и рассказывает, чем его товар лучше всех остальных, тоэто косвенная реклама, и у вас с приглашенным совершенно четкая договоренность.Деньги, бартер – это уже детали.

– Тем не менее существует очень жесткий отбор, иначепередача потеряет лицо и упадет рейтинг. Кто бы ни сидел за столoм, какие быденьги ни платил, тема разговора должна быть интересна телезрителям.

– Вот об этом можете не беспокоиться Им будет интересно то,что я расскажу. Мы с вами станем обсуждать самые серьезные проблемы, самыегорячие и животрепещущие.