С того памятного вечера, когда был задержан Андрей Беркутов, прошли сутки. Гуров снова лежал в одиночной палате на попечении профессора Щепоркина. Из его руки торчала игла, насыщая организм недостающими элементами, и на этот раз он был рад этому. На обратном пути, когда Крячко вез его в столицу, он едва успел предупредить напарника, что теряет сознание. Дальнейшего он не помнил.

Проснулся уже в больничной палате, с иглой в вене. Возле кровати дежурила знакомая медсестра Оксана. Увидев, что Гуров очнулся, она так обрадовалась, что чуть не расплакалась. Она видела, в каком состоянии его доставили в больницу повторно, и винила себя в том, что поддалась на уговоры и позволила полковнику уйти из больницы. Сдерживая слезы, Оксана тепло пожала ему руку и помчалась за профессором. Судя по поведению профессора, тот ничего не знал об участии медсестры в побеге Гурова. Для порядка он отчитал Льва за безрассудное отношение к собственному здоровью, чем и ограничился. Проверив показания приборов, велел плотно кушать и побольше отдыхать, после чего удалился, сославшись на невероятный приток тяжелых больных.

Гуров остался наедине с самим собой. Мысли крутились вокруг Беркутова, но теперь это были приятные мысли. Преступник задержан. Сейчас он, наверное, дает признательные показания. Улик против него столько, что любой судья, особо не утруждаясь, вынесет обвинительный приговор. Жаль, что Беркутов так и не воспользовался возможностью сдаться добровольно, но это был его выбор. Гуров сделал все, чтобы он получил эту возможность, остальное не в его власти.

Голова болела не так сильно, как раньше. Тошнота и слабость в конечностях еще давали о себе знать, но профессор заверил полковника, что явление это временное.

Спустя час приехала Мария. Она привезла традиционный для больницы набор продуктов: куриный бульон, фрукты, сок — и заставила мужа есть в ее присутствии. Для успокоения души, как сказала Мария. Гуров был рад ее визиту. Она ни словом не обмолвилась о прошлом вечере и о его поездке в районный центр, чему Лев тоже был рад. Мария целый час болтала о всякой ерунде, отвлекая мужа от мыслей о работе.

Крячко пришел почти перед самым отбоем. Он осторожно постучал в дверь и, заглянув в палату, спросил:

— Не спишь? А я тут тебе апельсинчиков принес. Говорят, больным это полезно. — Он вошел в комнату, осторожно прикрыл за собой дверь и, придвинув стул к кровати, присел рядом с другом. — Я к тебе с хорошими новостями. Беркутов запел, да так, что диктофон записывать не успевает. До него наконец дошло, в какое дерьмо он вляпался. Генерал довольный, как слон.

Не успел Крячко закончить фразу, как в дверь просунулась голова Орлова. Белый халат поверх генеральских погон смотрелся внушительно.

— Здорово, орлы, не помешаю? — входя в палату, поздоровался он.

— Входи, чего уж, — разрешил Гуров. — Видимо, сегодня у меня день открытых дверей.

— Скорее ночь, — уточнил Крячко. — Ты, Петр Иванович, в своем репертуаре. Я только человека порадовать хотел, как явился ты и спутал все планы.

— Хотел, так порадуешь, я не возбраняю, — заявил Орлов, присаживаясь на свободный стул. — Я ведь тоже не с взысканием пришел. Завтра передаем дело Беркутова в прокуратуру. Пусть дальше они конопатятся. Вы свою часть работы выполнили. Господа потерпевшие в восторге, даже Игонин.

— Пришла похвала сверху? — догадался Лев.

— Вряд ли это можно назвать похвалой, — рассмеялся генерал, — скорее знак того, что давление снято. Ничего, нам и так сойдет. Особой похвалы я и не ждал.

— Выходит, премия накрылась? — пошутил Крячко.

— Накрылась, Стас, накрылась. В качестве компенсации приглашаю вас в воскресенье к себе на дачу. Супруга пирогов напечет, шашлычка поджарим, расслабимся. Давно не собирались, есть повод.

— А что, я «за»! — обрадовался Крячко. — Природа, мясо, пироги и приятная компания, о чем еще может мечтать простой опер? Ты как, Лева?

— Природа — это, конечно, хорошо, — рассеянно произнес Гуров. — Только вот мне не дает покоя один вопрос: как Беркутов выбирал жертвы, как вышел на них? Признаться, этот вопрос сводит меня с ума.

— Спроси Стаса, он тебя просветит, — посоветовал Орлов.

— Легко! — вскинулся Крячко. — Дело в том, что Беркутов какое-то время крутил роман с одной из сотрудниц отдела розничной торговли. Он частенько наведывался к ней в обеденный перерыв. Когда начальник отдела ОТК потребовал написать заявление на увольнение, Беркутов наведался к своей зазнобе, отвлек ее внимание и скопировал данные обо всех покупателях, включая ограбленных. Дальше выбор зависел от того, что давало наблюдение. Как только Беркутов узнавал, что кандидат хранит деньги в сейфе, его участь была предрешена.

— Не зря умные люди говорят — храните деньги в банке, — назидательно заключил генерал.

— Жаль, не додумались до этого раньше, — покачал головой Гуров. — Могли бы избежать многих ошибок.

— Между нами говоря, в голове этого Беркутова столько тараканов, на добрую сотню психов с лихвой хватило бы, вздумай он поделиться. Как можно было вообще такой план придумать? Да если бы каждый стал так поступать, в мире наступил бы полный хаос. Подрезал у тебя карманник кошелек, а ты идешь и грабишь старушку. Мол, должен же я получить компенсацию. Или избили гопники в переулке, а ты заваливаешь в кинотеатр и начинаешь молотить всех подряд. И при всем при этом еще считаешь себя борцом за справедливость. Как, скажите на милость, таких преступников ловить, если их действия лишатся логики?

— Своя логика у него была, — заметил Гуров. — Он не грабил старушек и подростков и все деньги забирать не собирался. Он просто запутался, а рядом не оказалось человека, который бы помог ему во всем разобраться. В том, что случилось, отчасти виновато наше общество. Те, кто сквозь пальцы смотрит на произвол людей, наделенных властью, также виновны в совершенном Беркутовым.

— Вот что ты, Гуров, за человек? Все закончилось, преступник обезврежен, а ты продолжаешь копаться в деле, точно золотоискатель на прииске. Ты вообще когда-нибудь бываешь доволен результатом? — заворчал Крячко. — Пойми ты, каждый сам выбирает свой путь. Нельзя прожить жизнь за другого!

— И все же, — начал Гуров, но договорить не успел, в дверь заглянула медсестра Оксана, окинула всю тройку строгим взглядом и произнесла:

— Пора расходиться, больному нужно отдыхать.

— И правда, что-то мы заболтались, — спохватился Крячко. — Прощаемся, и на выход. Поправляйся, друг! Встретимся на даче.

Генерал вышел первым, за ним последовал Крячко. Гуров проводил друзей долгим взглядом. «Стас прав, — подумал он. — Цель достигнута, преступник обезврежен. С теми уликами, что удалось собрать, его ни один адвокат не сумеет отмазать. А все же жаль, что не удалось убедить его признать свою вину до того, как стало поздно. Но ничего не поделаешь, правильно сказал Стас: нельзя прожить жизнь за другого». Он закрыл глаза и постарался выкинуть из головы мысли о Беркутове. Вскоре сон полностью завладел его сознанием. Гуров снова плыл на яхте, его красавица жена нежилась в лучах заходящего солнца. Крикливые чайки проносились над головой. «Жизнь прекрасна, — радовалось сердце. — Как все-таки хорошо, что ты, Гуров, сделал в жизни правильный выбор».