любить то, что вчера ненавидела? Отчего незыблемые убеждения в один момент тают, как весенний снег? И там, где сердце леденело вечным морозом, вдруг расцветают нежные весенние цветы.

После сокровенной беседы с бароном Ольга возвращалась в одиночестве. То, что открылось ей несколько минут назад, будоражило сознание. Она всегда считала независимость от других своим главным достижением, верной защитой, незыблемой силой. И вдруг в одночасье решила все изменить. Ради чего? Неужели ради толстого и некрасивого скульптора?

«Опомнись! Ты сошла с ума. Сон разума рождает любовь. И нет чудовища страшнее…» Мысли кусали, как колючая кофта.

Она наступила на зазевавшуюся гусеницу, поддержав строгий естественный отбор, и подошла к друзьям. После беседы с начальством те выглядели милыми, как лесные эльфы.

- Где Анри? Зачем ты утопила барона?

- Волшебник улетел в своем вертолете, – объяснила Ольга. – Велел со всеми попрощаться, благословил и вознесся.

- Так, командуй. Ты же теперь главная. Что прикажешь делать? – В словах Вадима читалось раздражение.

- Пепел красной коровы стучит в моем сердце, поэтому поехали обедать. К голодным умные мысли не приходят. Не хотят быть съеденными.

Дорога обратно показалось еще более длинной, но, к счастью, лишенной всяких потусторонних ловушек. Странно, казалось, что мироздание про них забыло. Даже обидно в какой-то степени. Ноги гудели. Андрей висел у нее на руке. Как же она устала. Как тысяча чертей, как ломовая лошадь. Как последняя проститутка. Как волк и семеро козлят, впрочем, это о другом. Максим с Вадимом увлечённо что-то обсуждали, постоянно уходя вперёд. Потом останавливались и поджидали, чтобы вновь задать ходу.

Чайки шаманили. Их крики острыми ножами кромсали плотный воздух. Они исполняли над дюнами замысловатые фигуры магического ритуала, так что даже тупому было понятно, с минуты на минуту пойдет дождь. Тучи нависали кроной гигантского дуба и теперь толкались, чтобы разозлиться как следует. Ветер свистел «полундру».

Стоянка показалась вовремя. Первые капли уже десантировали на побережье и теперь ожидали подкрепления.

Последние сто метров пришлось бежать. Хляби небесные разверзлись, и хлынул дождь, злой и на удивление мокрый. Ветер плескал в лицо вёдра с водой. Пряди волос крысиными хвостиками облепили лоб.

Парни умчались, их джип стоял ещё дальше.

Запрыгнув в машину, Ольга принялась вытираться. Не хватало простудиться. Она слизнула с губ капли дождя. Они были солёные, как слёзы. Рядом пыхтело запыхавшееся любимое существо. Окна мгновенно запотели.

- Андрей, поцелуй меня.

- Зачем?

- Поцелуй, кому сказала.

- Давай потом, когда ты поешь. Сытая девушка гораздо лучше голодной.

- В каком смысле «лучше»?

- Безопасней.

И хотя ход мысли Андрея показался вполне здравым, романтический порыв окатили холодным душем, он съёжился и умер.

Потоки воды падали неестественно быстро. Стёкла замутнели, покрылись бурными ручьями.

- Море поставили дыбом, а потом смеха ради пропустили через дуршлаг, – заметил Андрей. – Жестоко, однако.

- Там не церемонятся.

В небе всё кипело и громыхало. На окружающий мир поспешно накинули чёрную драпировку. Света стало не больше, чем в тёмном-тёмном доме, в чёрной-чёрной комнате. Огненный трезубец воткнулся совсем рядом, почти одновременно с бешеным громовым раскатом. Уши заложило. При вспышке молнии было видно, как дорогу перегородил воссиявший ослепительным отблеском джип приятелей.

Чтобы не вылезать под дождь, разговаривали по мобильникам. Приходилось орать, чтобы перекричать шум стихий.

- Как ты? – услышала голос Вадима.

- Как обычно, в ярости, голодна, и если меня не покормят, миру грозит опасность. Есть здесь что-нибудь съедобное?

- Только мы. Но неподалёку есть городок Эг-Морт. Возможно, там покормят голодное чудовище, которое сидит внутри тебя.

«Почти угадал», – подумала Ольга. Незнакомое название будило тревожные ощущения. «Морт» – смерть.

- Поехали!

Чувствовала, как неведомая сила увлекает по продуманному плану. Но изменить что-либо было уже невозможно.

Где-то в небесах открыли шлюзы и поспешно спускали водохранилище. Машины стали субмаринами. Видимость упала до нескольких метров.

Андрей наклонился к рулю, ориентируясь на бампер впереди идущего джипа. Обезумевшие щётки дёргались влево-вправо. В их судорожных движениях сквозило неприкрытое раздражение. Нормальные водители в такую погоду сидят в тёплом гараже, наслаждаются запахом сухой ветоши и пряным ароматом резины и масла.

Дождь кончился внезапно – на небесах перекрыли вентиль. Ещё через пару минут ветер разогнал туманную завесу. Лужи с дороги исчезали на удивление быстро, будто их промокали тряпкой. Лишь болота вокруг сыто и упоённо нежились, сияя тусклым оловом. Между серых туч появились голубые пятна. В них протискивались солнечные лучи, толкаясь, как мальчишки. Сразу стало шумно и суетно.

Птицы заголосили прерванные арии, из неведомых убежищ вернулись цапли и фламинго, спеша занять арендованные предками участки болот.

Дорога стала шире и кокетливо виляла пышными бёдрами обочин, густо заросших кустами олеандра. Растения, как могли, молодились, не сбрасывали листья и даже сохранили редкие цветы. Кому хочется признать, что уже осень, за которой придёт неизбежная зима.

Впереди показались чёрные от влаги крепостные стены. Над ними одиноко возвышалась странная башня, похожая то ли на ракету, то ли на огромный снаряд.

Машины с трудом протиснулись в узкие врата и, немного пропетляв по лабиринту крохотных улиц, остановились у особняка с могучей колоннадой и вывеской, сообщавшей, что здесь гостиница с рестораном.

Дух унылой заброшенности владел заведением. Похоже, здесь были не в курсе, что ураган закончился и на улице солнце, так же как пропустили уход Средневековья, а затем и неприлично-вульгарного Ренессанса и прочих малозаметных эпох.

Дом слушал только себя, свои воспоминания. Заплесневелые камни потолочного свода вели неспешную беседу с потрескавшимися деревянными скульптурами. В полутёмном зале заканчивали обед несколько серых теней. Они настороженно оглядели припозднившихся посетителей.

Метрдотель провёл к столику. Его голос звучал сладко, как шоколадный торт:

- Добрый день, месье и мадам. Ещё бы пара минут – и кухню закрыли. Но я уговорю повара вас покормить. Мы всегда рады гостям. Пожалуйста, этот столик устроит?

Столь неприкрытая вежливость оскорбляла.

- Просто замечательно. – Ольга улыбнулась.

От такой улыбки носорог пустился бы наутёк, но шкура закалённого жизнью мэтра оказалась крепче. Во Франции люди знают себе цену. Самые высокородные, безусловно, официанты. Ни один монарх не смог бы так по-царски кивнуть и с честью отступить в глубь кухни.

Повар, оставленный сверхурочно, не стал демонстрировать высокую кулинарию, а потратил пару секунд на всесожжение мяса, собрал манатки и покинул родной очаг.

Под тонким слоем золы жаркое было настолько «с кровью», что порывалось мычать и сбежать с тарелки, чтобы попастись в миске с салатом.

Ольга озадаченно глядела на блюдо. Живот урчал в предвкушении еды, но разум подозревал подвох.

- Говорят, сырая говядина опасна?

Максим отрезал сочную мякоть и сообщил:

- Люди вечно открывают старые истины. В Библии сказано: не употребляй кровь. –