– Сам вернусь, – вырвалось у него, и по ее улыбкепонял, что невольно ответил согласием. Озлившись, спросил сердито: – А что яувижу?

– Там, – ответила женщина. – Все там. Прямоиз воздуха она вытащила длинный плащ с капюшоном, накинула на плечи. Придон поймалее оценивающий взгляд, потом она сказала с брезгливой гримаской:

– Ладно, я тебя проведу. Это будет стоить головной болина полдня, но… ладно. За удовольствие смотреть на такую фигуру надо чем-топлатить. А мы, женщины, на что только не идем ради красивого мужчины.

Она отступила в сторону, он понял, что надо идти, шагнул кдвери. В проеме увидел стража с неестественно застывшим лицом. Женщинаприложила палец к губам. Придон кивнул, вышел, задерживая дыхание и стараясь нетопать.

У его двери, оказывается, дежурили четыре стража. Сейчас всетупо таращились в пространство. Придон пошел за женщиной, она двигалась поширокому коридору, зад вилял из стороны в сторону, но спина оставалась прямой игордой, как у артанки.

Светильники источали нежный золотой свет и наполнялипространство пряным запахом, в котором было нечто от гнили. Женщина вела покоридорам, переходам, стражи их не замечали, даже встретили хихикающую парочку,Придон задел его ненароком, тот лишь остолбенело уставился в стену напротив.

Из дворца выскользнули также без помех, лицо женщиныпокрылось мелкими бисеринками пота. Дышала она учащенно, Придон сочувствующемолчал. Когда пересекли площадь, сказал виновато:

– Отдохнем в тени?

Она бросила быстрый взгляд:

– Зачем?

– Да что-то ноги устали, – ответил он.

– Артанин, – бросила она беззлобно. – Дажесоврать не умеешь!.. Но как же, защитить женщину – долг… У нас бы мужчина еще исверху на мои узкие плечики. И ножки бы вот так свесил… Ладно, пойдем. Большене скрываемся.

Он кивнул, пошел рядом посреди улицы, плечи раздвинул, амышцы взбугрил. Если кому не нравится, он готов объяснить на кулаках, топорахили даже мечах, конным или пешим, что ему так нравится, а кто не одобряет, тотпусть попробует артанской отваги!

Город накрыт звездным небом, луна выглядит выкованнойкуявскими мастерами, крыши блестят, будто после дождя: в этой части городапокрыты серебром и золотом. Ведьма посматривала насмешливо, потом в ее глазахон уловил сочувствие, насторожился.

– Теперь скажешь, куда идем? – потребовал он.

– Во-о-он там перекресток, – ответила она, –видишь?.. Если идти прямо, ты увидишь большой богатый дом. Очень богатый.Сегодня, как и вчера, в этот дом придет один человек… Тайком, как вор.

– Мне его остановить? – спросил он и вскинул руку,чтобы коснуться рукояти топора. Лунный свет красиво высветил могучие мышцы.

– Да, – ответила она, добавила поспешно: – Но нето, что ты думаешь… Не обязательно сражаться, драться, даже ссориться.

– А что же?

– Просто взгляни, – повторила онанастойчиво. – Он будет в таком же плаще с капюшоном, как и я. Сорви с негокапюшон, посмотри в его лицо. Только и всего.

– Он колдун?

– Да нет же, – ответила она терпеливо. – Тебеничего не грозит. Мы знаем, кто это. Но хотим, чтобы узнал и ты. Придон сказалрассерженно:

– Ничего не понимаю. Так скажи! Незачем вот так ночью…

– Ты не поверишь, – ответила она коротко. Хлопнулаего по широкой спине. – Все, иди сам! Затаись в тени, он скоро появится.

Она остановилась, Придон сделал по инерции шаг, повернулся,ее тонкая фигура задрожала и растворилась в ночном воздухе. Рассерженный ивстревоженный, он оглядывался, прислушивался к каждому шороху. Затаился в тени,чувствуя себя глупо, не по-артански прятаться. Разве что убедить себя, что вбоевой засаде…

На том конце улицы показался человек. Двигался по темнойстороне улицы, горбился, явно стараясь не привлекать внимания, хотя ночью ктона него будет пялиться. Ко всему еще и широкий капюшон надвинул так, чтовыглядывает только подбородок.

Когда человек приблизился и показался на освещенном луннымсветом пространстве, Придон успел заметить, что подбородок широк и тяжел,выдвинут вперед, раздвоенный строго посредине. Если бы не этот надменныйподбородок, так и вызывающий на ссору, Придон, может быть, пропустил бы мимо,показалось вдруг глупо хватать кого-то из темноты, но подбородок, подбородок…

Ноги как подбросили его от земли, он выпрыгнул из тени изаступил незнакомцу дорогу. Тот от неожиданности отпрянул, рука метнулась кпоясу. Два ножа одновременно блеснули в призрачном лунном свете. Незнакомец вскрикнул:– Придон?

Придон вздрогнул, голос чересчур знаком, но почему здесь,ноги сами сделали шаг навстречу, а свободная рука отбросила капюшон с головычужака, не обращая внимания на острие ножа у своего живота.

На него с великим изумлением смотрел… Скилл. Еще с большимизумлением и страхом воззрился Придон. Его старший брат, в которого он влюблен,как в сильного и могучего отца, в куявском плаще, под плащом пышная куявскаяодежда. Даже сапоги куявские: из тонко выделанной кожи, мягкие, удобные,легкие…

Скилл вскрикнул:

– Придон!.. Ты?

– Я, – ответил Придон. – Но ты… разве это ты?

Скилл запнулся с ответом, в глазах не то метнулся страх, нето проскользнуло нечто неуловимое, чего раньше в Скилле не замечалось.

– Я, – ответил Скилл с усилием. – Что тыделаешь здесь?

– Ты знаешь.

– Я имею в виду… здесь, у этого дома. Да еще ночью, каквор.

Придон сказал с горечью:

– Это я как вор? Скилл, а что здесь делаешь ты?

По обнаженной коже прокатилась холодная волна. В животе сталотяжело и холодно, а в сердце возникло тягостное ощущение близкой и неотвратимойбеды.

– Я здесь… – начал Скилл. Он снова запнулся, Придон сощемом видел на обычно каменном лице старшего брата непривычное колебание,сомнение, даже тень страха, что вообще представить было немыслимо. –Придон, ты не поймешь…

Придон наконец обратил внимание, что держит в другой рукенож, сунул в ножны. Пальцы вздрагивали.

– Все же объясни, – потребовал он. – Пока явижу, что мой брат – предатель! Он переоделся в одежду врага, тайком ходит навстречи к врагу. Что он рассказывает – не знаю. Но что предает – вижу.

Скилл молчал, голова опускалась все ниже. Придон с болью ираскаянием видел, что старший брат, которого он боготворил, ищет слова и неможет найти.

– Ты предал Артанию, – сказал он так, что сердцелопнуло, из ран брызнула горячая кровь. – Ты предал наших богов! Ты предалнашу доблесть, нашу честь, наше достоинство. Ты должен умереть, Скилл.