Данный международный договор должен быть по праву отнесен к серьезным достижениям византийской дипломатии. Правда, этот союз продержался недолго: Атанагильд в конце концов умер в Константинополе, и Брунгильда с Хильдебертом решили восстановить договорные отношения с лангобардами. Выгода Византии заключалась в том, что в течение следующего десятилетия лангобарды опасались непосредственных военных столкновений с Равеннским экзархатом. Теперь главной целью их наступления стали Неаполь и Рим.

Вскоре возникло еще одно интересное событие, во многом изменившее международную ситуацию. В 590 г. умер Лангобардский король Автарих, незадолго до этого женившийся на Баварской принцессе Теоделинде. Она сумела устроить отношения с лангобардской знатью и, как православная по вероисповеданию, имела добрые отношения с Римским епископом. Понимая, что единолично править ей никто не позволит, она выбрала себе нового мужа – Тавринского герцога Агилульфа (590—616), коронованного новым королем лангобардов. Вслед за этим, возможно, не без тайного участия папы, лангобарды направили очередное посольство к франкам с предложением мира и дружбы.

А Римский папа при помощи королевы развернул широкую деятельность по перекрещиванию лангобардов в Православие, направив соответствующее послание всем епископам Италии. Удивительно, но уже вскоре его церковная власть над лангобардами приняла серьезные черты. Правители франков тем охотнее приняли предложение лангобардов, что им вовсе не хотелось добивать тех – это означало своими руками отдать Византии всю Италию, что явно не входило в их планы[589].

Как следствие, Италия и особенно долина реки По сделались добычей лангобардов и франков, систематически грабивших эти территории. В довершение всех бед осенью 589 г. случилось наводнение. Тибр вышел из берегов и затопил Рим, погибло множество людей, значительная часть зданий оказалась разрушенной. В 590 г. Италия вновь испытала на себе страшную болезнь, опустошившую ее. На этот раз это была некая кишечная болезнь, которая несла с собой невообразимую смертность. Города и села вновь опустели и обезлюдели[590].

В этом же году случилось еще одно событие, деятельно отразившееся как на отношениях между Империей и лангобардами, так и на статусе Римского епископа. Во время чумы умер папа Пелагий, и новым понтификом был избран уже знакомый нам по предыдущему изложению св. Григорий Великий. Это был, безусловно, выдающийся человек, хотя и не очень любимый жителями Вечного города: говорят, после смерти папы горожане даже пытались сжечь его знаменитую библиотеку[591].

Являясь представителем знатного римского рода, он принадлежал к ученикам знаменитого западного подвижника св. Бенедикта, сыгравшего значительную роль в распространении монашества на Западе. В 573 г. св. Григорий стал префектом Рима, но затем оставил мирскую жизнь и предался монашескому подвигу. Продав свое имущество и используя вырученные деньги для строительства шести монастырей на Сицилии, он превратил свой дом в итальянской столице в монашескую келью, молился, изучал Священное Писание и творения Отцов Церкви. Много проповедуя среди населения, он вскоре снискал большую славу, был включен папой Бенедиктом (575—579) в состав коллегии кардиналов, а затем отправлен папой Пелагием в качестве апокрисиария в Константинополь[592].

Там св. Григорий завел широкие связи при дворе императора св. Маврикия, был дружен с его сестрой Феоктистой, епископом Доминицианом, полководцем Нарзесом. Надо сказать, что сам св. Григорий воспринял известие о своем избрании без восторга. Он тут же отправил письмо императору, в котором просил того не утверждать выбора клира и населения Рима, но св. Маврикий горячо настоял, и св. Григорий стал очередным апостоликом[593].

Говорят, начало своего понтификата он ознаменовал 7‑часовым молитвенным бдением, в ходе которого более 80 молитвенников свалились замертво. Жалкое наследство досталось ему: Рим был разорен, по дорогам Италии бродили нищие и сироты, а Церковь не была в состоянии помочь им. В буквальном смысле этого слова папа стал нищелюбцем, посчитав для себя достойным лишь один титул – dispensator in rebus pauperum («распорядитель вспомоществования нищим»). «Земля, – не уставал вещать он, – это общее достояние всех людей – когда мы подаем нищим необходимое для жизни, мы возвращаем им то, что уже и так им принадлежит, – мы должны думать о том больше как об акте справедливости, чем сострадания»[594].

Надо сказать, перед св. Григорием Великим стояли далеко не рядовые проблемы, главной из которых было обеспечение безопасности Рима. В 592 г. герцог Сполето Ариульф (592—601) организовал поход на Неаполь, чем непосредственно затрагивал интересы Римской кафедры. Поскольку Италия оказалась предоставленной сама себе, папа благоразумно, как ему казалось, пытался устроить с лангобардами собственные отношения, заключив с ними весной 592 г. сепаратный договор, вызвавший большое неудовольствие в Константинополе и Равенне. Император требовал от экзарха активных военных действий, которые никак не коррелировали с инициативами понтифика.

Не желая ссориться с экзархом и царем, папа св. Григорий Великий отправил в Равенну письмо, в котором умолял одного из советников экзарха употребить все свое влияние, чтобы добиться от представителя императора согласия на мирный договор, однако безуспешно. Лишь в 597 г., когда на место умершего Романа (589—598) новым экзархом был назначен Каллиник (598—603), более благосклонно относившийся к папским инициативам, переговоры получили легализацию. Весной 598 г. договор был наконец подписан.

Это стало важнейшим событием современности: фактически Византия признала status quo на Апеннинском полуострове и расписалась в своем бессилии изгнать лангобардов из Италии. По существу, это стало дипломатическим признанием Лангобардского государства. То обстоятельство, что по условиям мирного договора Империя получила назад ранее завоеванные лангобардами Озимо и Фано в Пентаполе, служило малым утешением[595].

Авторитет папы был так велик, что лангобарды потребовали включить его в договор в качестве самостоятельного лица, признавая понтифика не только главой Кафолической Церкви, но и светским правителем Рима. К чести св. Григория, он категорически отказался от этого предложения, которое с охотой, не задумываясь, приняли бы многие другие папы из числа его преемников[596].