– Что приуныла? – осведомился Ярослав, вновь усаживаясь в машину. У него был довольный вид человека, сделавшего выгодное дельце. Он даже потирал руки: – Теперь нашим упырям не отвертеться! Подумать только, ведь был момент, когда я хотел все бросить, так паршиво выглядело дело!

– Когда это? – недоверчиво поинтересовалась Ника. – По-моему, ты с самого начала и до конца верил в удачу!

– Да позавчера, когда мы встретили эту лже-Ксению! – ошарашил ее приятель. – Я, правда, изображал, что собираюсь ее достать, а сам хотел отступиться. Думал – чисто семейное дело, мало ли что бывает, и как-то расхотелось в это лезть.

– Может, ты был прав, – меланхолично ответила женщина. – Ну, Асю я понимаю, ей нужны деньги, она ни за что потеряла пять лет жизни, а я-то чего ищу?

– А статья?

– Не будет никакой статьи. – Она говорила твердо, приняв решение, которое давно созревало и наконец приняло четкую форму. – Понимаешь, это не мое!

– Но ты же с таким интересом…

– Да, – оборвала она его, – мне было до жути интересно расследовать это дело, идти по следу, играть роль богатой психопатки у Генриха Петровича на приеме… Так интересно, что я послала к черту свой браки, если бы не чудо – послала бы туда же и работу. А вот теперь думаю – как я умудрилась все это натворить, да еще в рекордно короткий срок? Наверное, со мной случилось то же, что с Ксенией, когда та завела любовника. И любовник-то ей надоел моментально, и брак у нее был хороший, чудесные дети, любящий муж… Но ей вдруг захотелось все перевернуть, испортить, разорвать в клочья! Надоела стабильность, она ее просто не могла больше выносить! Слишком все шло гладко, слишком предсказуемо, и от этого она начала сходить с ума… Как и я, – закончила Ника, стараясь не смотреть на своего спутника.

Тот выдержал паузу, ожидая продолжения, затем пожал плечами и заметил, что она все драматизирует. С ним тоже так бывает, когда очередное дело подходит к концу, – кажется, будто чего-то недостает, наваливается тоска…

– Завтра я уеду в Питер, – сказала Ника, не слушая его. – Пока на время отпуска. Потом… Если не потянет обратно, окончательно там устроюсь. Короче, ничего я теперь не знаю, а ведь еще десять дней назад думала, что все будущее расписано наперед по клеточкам, словно календарь…

– А так и надо жить, ничего не зная! – Ярослав ободряюще потрепал ее по плечу: – Не унывай, ничего не бойся, а главное – никогда не…

Он не успел дать очередного совета, возможно, самого ценного. Его прервал оглушительный хлопок, от которого во многих машинах, припаркованных в переулке, сработала сигнализация. Сразу вслед за хлопком раздался истеричный женский вопль, внезапно оборвавшийся на самой высокой ноте, будто кричащий рот чем-то заткнули. Ника помертвела. Она как-то сразу поняла, что эти звуки шли из окон четвертого этажа, где располагалась квартира психиатра. Ярослав некоторое время сидел неподвижно, затем осторожно, словно боясь кого-то спугнуть, повернул голову к Нике.

– Слышала? Это выстрел! Останешься здесь, а я пойду туда. – Он так побледнел, что казалось, вот-вот потеряет сознание. – Сиди тут и не высовывайся! Зачем я послал туда этих дур!

Последние слова вырвались у него с таким отчаянием, что Ника разом пришла в себя. Ей вспомнился испуганный взгляд Натальи, и она выскочила из машины вслед за Ярославом:

– И я с тобой!

– Немедленно в машину!

– Да пошел ты! – Она оттолкнула его и первой ворвалась в подъезд. Никакого страха Ника теперь не испытывала, депрессивные мысли покинули ее начисто. И хотя она помнила, что несет ответственность за свою жизнь, так как эта жизнь нужна сыну, это ничуть ее не смущало, когда она бежала вверх по узкой лестнице, заставленной мешками со строительным мусором. Ярослав нагнал подругу только возле двери психиатра и буквально оттащил за шиворот:

– Рехнулась! Я первый!

Дверь была не заперта, внутри слышались громкие голоса, но больше никто не кричал – только где-то на заднем плане можно было различить женский плач. Ника с Ярославом беспрепятственно проникли в квартиру, журналист первым ворвался в приемную и тут же замер на пороге, закрывая обзор своей спутнице. Той пришлось несколько раз дернуть его сзади за куртку, и только тогда Ярослав посторонился, открыв ее взгляду потрясающую картину.

Ася, которую они ожидали увидеть лежащей на полу в луже крови, стояла у окна и курила, нервно сбрасывая пепел прямо на подоконник. Обернувшись к вошедшим, актриса только раздраженно пожала плечами, словно прося избавить ее от объяснений. Генрих Петрович, явно прерванный посреди какой-то обличительной тирады, так и застыл с открытым ртом и патетически протянутой рукой, уставившись на незваных гостей. Банкир же едва на них взглянул, и его глаза казались удивительно равнодушными, как будто сонными. Пистолета в руках ни у кого из мужчин не было.

Он был у Натальи – не то что бледной, а какой-то желтой от ужаса. Она стояла посреди комнаты, неловко держа оружие в правой руке, а левой зажимая рот.

Покосившись на Нику, женщина издала какой-то странный, каркающий звук, убрала от губ ладонь, измазанную помадой, и уставилась на пистолет так, будто недоумевала, откуда эта штука взялась у нее в руке. Было видно, что она готова попросту отшвырнуть оружие, но подоспевший Ярослав молча освободил ее от этой опасной ноши. Генрих Петрович опомнился от изумления и раздраженно поинтересовался:

– В чем дело? Разве вам на сегодня назначено?

Ему никто не ответил, и он перевел взгляд на свою рыдающую секретаршу. Та с трудом ползала на коленях и безуспешно пыталась собрать скачущих по полу разноцветных рыбок со слипшимися плавниками и бурно вздымающимися жабрами. Великолепный аквариум, предмет ее нежных забот и тщеславной гордости, был вдребезги разбит выстрелом, а его обитатели медленно задыхались среди осколков стекла и водорослей, щедро покрывавших мокрый пол приемной.

– Юлия Львовна! – Психиатр повысил голос почти до крика, его черные глаза сверкали от бешенства – мир вокруг, очевидно, сходил с ума весь разом, а к этому даже он, профессионал, не привык. – Бросьте своих рыбок и обратите на меня внимание! У нас что – был назначен еще один сеанс?!

– Нет, нет, – прорыдала секретарша, садясь прямо в лужу и заливаясь слезами. В ее сложенных ладонях истерично билась большая сине-золотая рыба, бессмысленно таращившая мутнеющие глаза. – Вызовите милицию!

Ее никто не поддержал – при слове «милиция» все как-то странно зашевелились, стараясь не встречаться друг с другом взглядами. Только Банницкий воспринял этот призыв вполне равнодушно. Он взглянул на часы и спросил Нику, имеют ли она и ее спутник касательство к данному делу? Банкир говорил негромко, очень спокойно, но в его голосе было нечто, заставляющее слушаться. Оробев, Ника кивнула.

– Мы журналисты, друзья Наташи, – сказал Ярослав, пряча пистолет в карман своих мешковатых штанов. – И мы должны вас предупредить – вашим делом очень скоро заинтересуется не только пресса.