— Почему? — спросил кто-то из молодых.

— Сын, — буркнул воевода. — Единственный…наследник. Отец в горе, потом похороны, скачки, обряды… Но завтра даже солнцепокраснеет от брызг пролитой крови!

Прискакал на горячем коне Владимир, спрыгнул, бросился кдвум появившимся из-под земли героям.

— Рогдай!.. Залешанин!

Рогдай вложил меч в ножны. Они обнялись, похлопали по спинамдруг друга. Залешанину князь кивнул благосклонно, все-таки простой смерд, хотьи герой. Вокруг стояла суматоха, кто-то жадно прислушивался к разговору князя идвух героев, остальные растаскивали убитых, уносили раненых, спешноподтаскивали новые бревна, поднимали упавшую часть стены.

— Как вы?.. Откуда взялись?.. Белоян такое наговорил…

Рогдай скупо усмехнулся:

— Что он выведал?

— Что Залешанин, — сказал Владимирторопливо, — пошел на подвиг ради друга. Верно? Уговорил богов взятьполовину его жизни и отдать тебе. Просил, чтобы вы жили по полжизни, а потомпомерли в один день. Но такое нельзя, тебе суждено быть в подземном мире сразу…Тогда решили, что половинку разделят по-другому: сутки оба томитесь в мире, гдесветит черное солнце, а сутки… сутки на нашем белом свете!

Рогдай кивнул, оглянулся на багровый диск:

— Белоян умеет докапываться до великих тайн. Все верно,княже. Но прости, нам пора, солнце уже садится.

Он подал коня назад. Владимир спросил жадно:

— А боги блюдут договор?

— Боги не князья, — ответил Залешанинязвительно. — И мы блюдем. Сутки там, сутки здесь. Если же опоздаем хотьна минуту… хоть на конский волосок — больше белого света не видать!

Народ расступился. Залешинин поставил коня радом сРогдаевым. Мгновение Владимир видел их застывшие фигуры. Затем из земли плеснулбагровый огонь. Все ахнули и прикрылись руками от яркого света. Тут же пламяисчезло, а на том месте, где только что стояли кони героев, медленно дымиласьземля.

Похоже, степняки наконец подтянули все силы. За ночь дорогиоказались перекрыты полностью. С четырех сторон, хотя по обычаям войны всегдаоставлялся проход, чтобы жители могли убежать и унести скарб. Тем самымсохранялись и силы нападающих: иной раз удавалось взять город почти без боя, атак запертые будут драться до последней капли крови.

Но обезумевший от горя Жужубун поклялся стереть город с лицаземли, уничтожить всех от мала до велика. Малые отряды из других городовперестали пробираться в Киев, а посланная из Белгорода и Чернигова помощьнапоролась на огромную печенежскую силу. Правда, отдельные смельчаки и умельцывсе же проникали через печенежский стан, умело пробираясь на стыках войскразных ханов, но это уже капли, быстро тающие в жарких схватках.

Но был и нежданный подарок. Один за другим в Киев, прорезаввойско печенегов, как львы проходят сквозь стаю волков, явилось семеробогатырей. На иных страшно смотреть, настолько велики ростом и свирепы, вместепривычных мечей и топоров за плечами такое причудливое, что и мечом неназовешь, но опытные воины покачивали головами: опасная это вещь в умелыхруках, очень опасная… Все семеро, однако, оказались побеждены странствующимвитязем Добрыней и дали ему слово явиться в Киев, где отдать мечи на службувеликому князю, буде тот восхочет.

Волчий Хвост бурно ликовал, громко каялся, что называл этиповадки поединщиков дурацкими. Вон какая прибыль получается, если меч в умелыхруках!

Царьград никогда не спит, жизнь бьет ключом. В одной изсамых высоких башен, где размещались некоторые архивы древних рукописей, светчасто менялся, становясь то лиловым, то красным, а то и вовсепротивоестественно зеленым.

Знающий народ поговаривал, что там общаются с дьяволом, надними смеялись, но нередко народ догадывается о том, что бывает скрыто за семьюпечатями. В той башне трое магов старой школы, ныне запрещенной, продолжализаниматься нечестивыми поисками вечной жизни, философского камня, эликсирамолодости и прочих ухищрений Врага рода человеческого, коими он соблазнил ещепервых людей.

Спархий проводил последнее время в башне дни и ночи. Колдуныморщились, но терпели. Могущественный царедворец поставлял им все, чтотребовалось для поиска: горы чистейшего золота, кровь невинных младенцев илисердца девственниц, кисти удавленников или полуистлевшие черепа древнихвластелинов ныне исчезнувших империй.

Они догадывались, по чьему молчаливому приказу им оказываюттакую помощь. Хотя и не понимали, зачем столько сил отдается борьбе с крохотнымварварским королевством на самом краю земли, в далекой Гиперборее. Однакоспархий сам всматривался в матовое зеркало из древней бронзы, секретизготовления которой давно утерян.

Когда на зеркало плескали свежей кровью только чтозарезанного младенца, там возникали странные узоры, а потом можно былоразличить далекие картины, услышать голоса…

Спархий как раз всматривался, когда снизу негромко позвали:

— Ваше Приближенство!.. За вами гонец. ИхБожественность возжелали вас допустить к своему лицезрению…

Спархий нахмурился, но губы привычно изобразили улыбку, аголос прозвучал радостно и даже счастливо:

— Бегу!.. Лечу!.. Это такое счастье — лицезреть ИхБожественность!

Через двор и по ступенькам его вели под руки, почти несли,двое могучих как слоны этериотов. От них пахло нежно и по-женски. То ли толькочто из постелей придворных дам, то ли всю ночь дежурили в гареме.

Базилевс не спал, нервно мерил шагами кабинет. На робкоепокашливание резко обернулся:

— А, ты… Долго же приходится ждать! Ну, какие новости?

Спархий съежился, он знал, о чем спрашивает могущественныйвластитель, но на всякий случай спросил робко:

— С рубежей войны с арабами?

— Я знаю, что с арабами! — прикрикнул базилевсзло. — Но я не знаю, что делается в том северном королевстве! Все нашилюди там гибнут, не прожив и года. А кто и задержался, то вести от них доходят…словно тоже замерзают на зиму, а потом оттаивают!.. И так несколько раз.

Спархий вздохнул:

— Ну… ничего нового. Киев пока еще отбивает атакистепных племен…

Базилевс нахмурился, голос стал ядовитым:

— То-то не спешишь с новостями!

— Простите, Ваша Божественность…

— Не прощаю. Почему так долго? Ведь обещались взять ихстолицу и сровнять ее с землей в первый же день!.. Почему медлят? Ведьбогатыри, кто по своей воле, кто по нашей подсказке… далеко за пределами… Адвое, которые в Киеве, убили друг друга? Или не убили?

— Убили, Ваша Божественность!

— Так в чем же дело?