И Джой перестал давить на колени своей собачьей массой. Стал невесомым.

Аппарат качнулся и начал бы «стремительно терять высоту», если бы еще сохранялось понятие о высоте. Но буря слизнула все. ВСЕ — напрочь.

Оставался только пузырь неба и аппараты в нем. В НИГДЕ и в НИКОГДА висел огрызок неба и стайка никчемных серебряных птичек с нелепыми крылышками. Но и летающие огурцы уже не сохраняли траекторий. Они начали валиться в кучу со своих незримых спиральных курсов.

Сашка судорожно сглотнул.

— Капут, — припечатал ганфайтер. — Что тебе сказать? Здесь уже поздно было спасать и защищать. Некого и нечего. А вот если бы дальше пошло… Совсем беда. А могло, вестимо. Уж и варианты все вышли. Кабы не ты — mission failed. Так что расстаемся мы в полной сатисфакции. Ты помог мне… Я тебе.

Нервы у Сашки звенели как струны в ожидании полной погибели или же спасения, но тут изумление пересилило.

— Я помог? Да чем же? — не сдержался он.

— Тем, что появился, — мрачно усмехнулся ганфайтер, безотрывно следя за обстановкой снаружи. — Только ты этим не обольщайся. Раз повезет, другой, а то и… Здесь все совпало удачно. А где-нибудь бы еще, глядишь, совсем наоборот. Потому направление я сейчас дам, дальше — сам смотри. Ну что еще тебе сказать? Удачи, приятель! Быстрой и прямой тропы. Может, и пересечемся еще.

Последнее, что увидел Воронков, — это как прямо на него, целя в лицо своим круглым свиным рыльцем с серебристой модерновой решеткой (радиатора!?), несется аппарат с пустой кабиной.

Краем глаза он заметил и то, что под правой рукой ганфайтера, между сиденьями, возникли два рычага внушительных пропорций. Ганфайтер сгреб их в кулак, с трудом обхватив блестящие шеи могучей рукой, и с усилием рванул на себя.

— Держись! — крикнул он.

Воронкову показалось, что в потолке открылся люк и его выстрелило — катапультировало туда, в люк и в ничто, потому что ничего уже не было в этом мире вовсе.

Но про люк, может, и показалось.

Как же — известное дело, — люки, глюки…

Полет был недолгим. Кресло описало короткую дугу и плюхнулось в воду.

Джой вырвался из рук и поплыл к ближайшей кочке…

Кстати, о кочках!

В полете еще не пришедший в себя Воронков заметил зеркало воды, с частыми плоскими островками на нем.

Хорошо, что не пристегнулся! Плавучесть кресла оказалась нулевой. Или, скорее, даже отрицательной. Впрочем, о наличии каких-либо пристяжных ремней он ничего не мог сказать. Похоже, их и не было. Да и вообще все произошло очень быстро.

Толчок, полет и бултых…

Джой пнул Сашку задними лапами и поплыл.

Сам Воронок немного помучился с определением верха и низа под водой, но вскоре вынырнул тоже.

Едва он отфыркался, проклиная все на свете, как в ноздри ударил гнилостный запах болота.

Над головой Сашки, не касаясь воды, проплывали языки тумана. Джой уплывал прочь бесшумно, как плавают собаки. Его мокрая голова, нацеленная длинной мордой к смутно темнеющему островку, оставляла на черной глади воды две расходящиеся и затухающие бороздки волн.

«Ну, значит, и мне туда, — решил Сашка и поплыл потихоньку, стараясь удерживаться над водой усиленной работой ног, потому что одежда и еще оружие тянули на дно. — И как же бойцы форсировали водные преграды с оружием и прочим? — думал он, понимая, что если не доплывет в течение полминуты, то камнем пойдет на дно. — Тяжело-то как! Я совсем промок! Я сейчас утону! Как бы кстати был таинственный КТО-ТО, кто подставил бы теперь спину».

Но, в отличие от ежика в тумане, Воронкову пришлось добраться до островка самостоятельно. Твердой опоры под ногами он не почувствовал. И на бережок, в отличие от Джоя, со второй попытки вытолкнувшего себя из темной торфяной воды, выбирался долго, хватаясь за пучки травы.

Похоже, что или остров, или только его берег был плавучим сплетением ветвей, травы и кочек. Джой повторно отряхнулся, забрызгав колючими каплями, впивавшимися в лицо.

— Ты не мог бы сделать это в сторонке? Или ты считаешь, что мне не помешал бы душ?

Джой ничего не ответил.

Вдруг над болотом раздался жуткий басовитый рев. Он начинался в самом низком регистре, с рокотом набухал и проникал в самую душу.

— Класс! — вырвалось у Воронкова, — только Гримпенской трясины мне не хватало с собаками Баскервилей.

Впрочем, для собаки Баскервилей рев был слишком густоват и страшноват. Эта собака сама бы забилась под кочку, услыхав такое, от него начинал ощутимо пульсировать воздух в легких и накатывало предчувствие неминучей страшной беды. Да и не собачий это был голос. Но и объяснения типа «газ поднимается ил опускается» тоже не подходили. Сашка мог бы поручиться, что звук издавало живое существо. И встречаться с обладателем этого голоса не хотелось совершенно.

Вороненок всегда полагал, что крики жертв в американских ужастиках давно записаны в некий банк данных и используются в каждом фильме в зависимости от психотипа персонажа. Жалкий толстяк, задираемый саблезубым тигром, всегда кричит, как жалкий толстяк, задираемый саблезубым тигром. Блондинка, столкнувшаяся в шкафу с маньяком, кричит всегда, как блондинка, столкнувшаяся с маньяком и именно в шкафу. Монстры и маньяки тоже издают определенный набор звуков. Рев, раскатившийся над болотами, не походил ни на что вообще. Он мог бы очень обогатить представления создателей триллеров об ужасающих звуках. Он тянул на бюджет блокбастера.

Следующий звук расширил и обогатил представление Воронкова о других звуках — об омерзительных.

Этот звук мог бы издавать вымирающий мамонт, задираемый исполинским вымирающим «смилодон-фаталис», пожалуй, с одним условием — если бы мамонт был снабжен паровым свистком.

Джой еще раз отряхнулся, словно пытался не только осушить длинную шерсть, но и вытряхнуть из ушей застрявшие там противные ноты.

— Какой немузыкальный край, — прошептал Вороненок, начиная мерзнуть.

На этом мокром островке нечего было и думать о костре и просушке. Да и неясность обстановки не способствовала к такой вызывающей небрежности, как открытый огонь. Кто знает, что прячется там в тумане?

Вновь и вновь, наводя жуть, раздавался рев чудовища над болотами, вновь и вновь пронзительно вторил ему паровой туманный ревун какого-то судна, кравшегося по протокам между кое-как прикрепленными к месту островками плавучих растений.

Воронков стучал зубами, сидя на кочке. Джой осторожно пробирался вокруг, словно без особой надежды пытался найти путь к спасению.

Сашка решил разобрать автомат на натянутой на коленях куртке. А на чем еще? Нужно было позаботиться об оружии, побывавшем в воде. Да и любопытно было немного, что там у «Калашникова» изготовленного на «Тульском Императорском имени Петра Великого оружейном заводе», отличается от нашего.