Я был поэтом и романтиком, я был идиотом.

Или я идиот и сейчас — оттого, что рисую Норию в тот день. Принес портрет в свою комнату и теперь провожу пальцами по холсту, на котором еще свежа краска. Мне хочется очертить овал ее лица, хочется коснуться губ. Смешно, но я никогда не целовал их. Не прикасался к телу, не ощущал наслаждения от близости. Но я хочу этого даже сейчас. Люди говорят, что время лечит, что оно стирает воспоминания и боль. Мои — живее даже некоторых людей.

Шорох за дверью заставил насторожиться. Время позднее, кому я понадобился?

За створкой стола девушка. То же лицо, что минуту назад я ласкал на картине. Тонкое тело, широко распахнутые глаза. Полумрак окутывал ее сизой вуалью. В ее глазах — надежда, лазурь светла и не омрачена стылой стужей… такая юная…

А я такой пьяный… И совсем безумный.

Я, наверное, испугал ее. Смотрел слишком жадно, слишком пристально, слишком горячо. Мое желание очевидно для всех, кроме этой девочки, я не могу скрыть его, вытравить из своих глаз и души. Я действительно хочу получить ее. Диану или Норию? Я смеюсь над своим больным разумом, потому что не могу ответить. Я хочу получить то, чего был лишен, хочу забвения и наслаждения. Хочу того, что никто не может мне дать на этой проклятой земле.

Я обхожу девчонку десятой дорогой, понимая, что нам стоит видеться пореже. Лазурь ее глаз сводит меня с ума. Я ненавижу себя за это. И ее за то, что она — не та, но вряд ли меня это остановит…

* * *

Аргус где-то поблизости. Я чувствую тлен его эфира, как если бы в мое окно ветер приносил запах пепелища. Дориций тоже это ощущает и беспокоится, хоть и не говорит. Но я слишком давно живу рядом с ним и научился понимать даже то, что не было произнесено.

Но как я не стараюсь, не могу найти Аргуса. Говнюк прячется там, где я не могу его достать, наверняка воспользовался артефактом Иных — часами. Год за годом я ищу одаренного, у которого будет власть над временем, но все бесполезно, таких не рождается. У меня есть люди, способные разорвать пространство, но не время. Даже Эльхана заглядывает туда лишь мельком, ее видения хаотичны и слишком непонятны, ведь их трактует необразованная мексиканка, что даже не умеет писать.

Иногда я думаю о том, что было бы, останься часы у меня. Мы так давно разделили артефакты, мне — зеркало, Аргусу — часы. Дориций владел копьем судьбы, но потерял его во время взрыва. Трое Древних, трое Иных. Когда-то я считал Аргуса самым близким мне существом, все же мы выросли вместе, уже в этом мире. Я не знаю, что произошло в прошлом. Как ни странно, но этого не знаю даже я, отец не любит рассказывать о переходе между мирами. Лишь пояснил, что это была вынужденная мера. Но тринадцать прошедших грань навсегда остались в мире людей. Они принесли на землю эфир, как часть своей магии, часть своего существа. И я, и Аргус были детьми, прошлый мир мы почти не помним. Наш дом здесь. Дориций воспитал нас обоих, как своих сыновей. Мы взрослели иначе, чем люди, я был ребенком целые столетия… Наша жизнь длиннее, и каждый период в ней растянут на долгие годы. За века мы успели побывать и царями, и демонами, мы развлекались, как могли. Правда, я довольно быстро устал от глупых увеселений, захотелось чего-то другого. Аргусу — тоже. Новое время, зарождение научно-технического прогресса — все это ему не нравилось, он желал вернуть мрачное и кровавое средневековье или времена рабства, где ему поклонялись, как богу. Люди больше не хотели верить в богов, они находили новые идеалы и цели, и Аргус видел это в своих видениях. Он предсказывал, что настанет день, когда мы будем жить среди людей тайно, скрывая свою суть. И это его злило. Аргус мечтал о власти и крови.

Какое-то время меня его злость веселила. Потом стала раздражать.

А потом я встретил Норию.

Выругался сквозь зубы, припоминая грязные словечки алжирских рабов. У них это возведено почти в искусство, надо признать. И мне иногда помогает. Не думать. У меня слишком много воспоминаний, это мешает.

И еще бесит девчонка, раздражает своим телом и лазурью глаз, не дает уснуть моей памяти.

Дориций беспокоится о ней. Он видит мой взгляд, чувствует мое настроение и переживает. Теперь старик постоянно в Башне, хотя не всегда в своем уме. Путает прошлое и настоящее, и порой я вижу в нем свое отражение. Я тоже живу и не там, и не здесь…

Не знаю, с чего старик взял, что я собираюсь жениться на Диане. Думаю, он снова видит в девчонке ту, другую, и вспоминает день, когда я рассказывал ему о Нории, о том, что сделал ей предложение. Даже собственноручно сотворил перстень, украсив защитными символами и влив столько эфира, что хватило бы на десяток одаренных. Я хотел, чтобы кольцо всегда напоминало ей обо мне, чтобы сияло зеленой звездой на ее тонком пальце. Моей путеводной звездой, к которой я вечно буду искать дорогу.

Боги, как я был смешон.

Я помню слезы в глазах Дориция.

— Я благословляю тебя, сын, — торжественно произнес он тогда. — И верю, что ваша любовь даст свой плод. Только у любящих друг друга родителей может появиться ребенок, если дело касается странников и одаренных. Ты ведь знаешь законы эфира. Ты и эта девушка… Я верю в вас. Верю, Ландар!

Веры Древнего оказалось недостаточно.

Надо прекратить об этом думать…

* * *

Диана. Я пытаюсь анализировать свои чувства к ней.

Желание — однозначно. Юная, красивая, соблазнительная. Да, я хочу ее. Или все же я хочу Норию в ее лице? Двойственность убивает.

Я ревную. Избил мальчишку-стража за поцелуй, немыслимо.

Или я вспоминаю то предательство?

Каждая мелочь, каждое слово, каждое движение имеют двойное значение, и так действительно можно сойти с ума. Диана — не исцеление, она вечное напоминание и укор, и мне уже хочется убить девчонку, чтобы прекратить эту агонию. Правда, тогда я буду вспоминать уже двух девушек с лазурью в глазах.

Боги, я сам себе устроил грандиозную пытку, когда впустил Диану в свою жизнь. Зачем? За право смотреть в ее лицо я расплачиваюсь каждый день, боль выгрызает изнутри, и я не знаю, насколько меня хватит. Иногда я даже жалею, что древнего так сложно убить.

* * *

Я все-таки сорвался. Порой я думаю, что древние артефакты даны нам вовсе не в помощь, совсем наоборот. Я смотрю в Зеркало Сущего каждый день, надеясь увидеть там Аргуса. Но в этот раз оно показало мне иное. Маленькая часовня с лучами света, что скрещиваются в вышине. Двое у алтаря. На невесте простое светлое платье, ряд перламутровых пуговичек до самого горла. Я задыхаюсь, когда вижу образы в мутной и насмешливой глубине древнего стекла. Жених склоняет голову, чтобы поцеловать невесту. Она улыбается. И я вижу их лица. Прошлое и будущее, сплетенные воедино. Часовня принадлежит прошлому. А вот пара… это не Нория и Аргус. Возле алтаря стоит Диана и незнакомец.

Ненависть выжигает разум. Жажда мести — благоразумие.

Слишком хорошо я помню этот образ, слишком часто видел его в кошмарах.