— Покажи мне Диану, — рычу я, сжимая кулаки. — Немедленно!

Темное нутро отражения мутнеет, словно являет дно озера после бури — все сине-зеленое, нечеткое. Так бывает, когда Зеркало показывает прошедшие дни. События еще не свершившиеся обычно окрашены красным или желтым.

Я вижу мастерскую и робко входящую девушку. Давным-давно я запретил ей отрывать эту дверь без моего разрешения. Но так и не поставил более серьезную защиту. Хотел, чтобы вошла? Возможно…

Тонкая фигурка в джинсах и свитере. Сколько раз я говорил, что мне не нравится эта одежда? В платьях она так прекрасна и утонченна. Но Ди упряма. Она стоит в раздумье, луч света касается ее лица. А потом Диана резко срывает полотно с ближайшей картины. Я люблю этот портрет. И ненавижу. На нем Нория почти жива… Она улыбается там, как в тот день, когда мы только познакомились. Дерзкая юная виконтесса, впервые приехавшая в Лондон. Она учила астрономию, читала скандального поэта и улыбалась так, словно этот мир был волшебным и невероятным местом, полным чудес. Она так искренне любила этот мир…

Ди внутри зеркала плакала. Беззвучно, с упрямо сжатыми губами и вздернутым подбородком. Она всегда плачет так, если вообще делает это. А потом схватила кисть…

Я отвернулся и переместился обратно в кабинет. Она вскинула голову.

— Что. Ты. Себе. Позволяешь?

Ярость требует выхода. Чудовище просится на волю. Я почти хочу свернуть эту тонкую шею. Смотрю в глаза цвета лазури. Смотрю внимательно, ловя малейшие изменения, самый тонкий отголосок чувств.

Никогда мне не удавалось передать этот цвет на полотне. Ни разу.

Диане больно. Но почему? В ней нет любви ко мне, так отчего она плакала? И сейчас смотрит так, что я теряюсь. Женские чувства порой слишком сложны… Дыхание Вечности почти обжигает ей пальцы, я чувствую артефакт слишком близко. Она уже готова позвать, готова ударить. Я с трудом загоняю суть внутрь себя. Не оттого, что боюсь. Просто слишком рано.

Диана говорит, а я смотрю ей в лицо и хочу задать лишь один вопрос. Почему ты плакала, малыш?

— Мне тебя жаль, Ландар, — произносит она.

И я снова срываюсь в бездну. Жаль? Меня? Так вот что за чувство я вижу в ее глазах? Жалость? Это то, чего я достоин?

Хочу убить. Чтобы не видеть жалость в глазах цвета лазури. Нория тоже смотрела так. Из своего окошка в проеме между стенами. Меня ублажали сразу несколько дев, столы ломились от еды и выпивки, а Нория смотрела с жалостью. Стояла в этом каменном мешке, голодная, с сухими потрескавшимися губами и жалела меня. Сытого, пьяного и кончающего. Эта жалость тогда довела меня до безумия… И сейчас я видел ее отражение в глазах Дианы. Что за странная насмешка судьбы? Что за прихоть мироздания, снова и снова заставляющая меня проходить один и тот же путь?

Я думал, что с Ди больно уже не будет.

А стало…

Я хочу, чтобы все закончилось.

* * *

Я ждал ее в тот день, когда создал иллюзию с Яном. Задумка и воплощение элементарны, было время, когда меня называли великим созидателем за умением претворять в жизнь несуществующие иллюзии. Я художник… И для Дианы нарисовал почти шедевр. Лейла и Ян, возле окна, два тела, объединенных горячим сексом. Знал, что после этого Ди придет ко мне. Вот только отпускать не собирался, слишком опасно.

Но… не ожидал того, что произойдет дальше. Того, что накроет с головой от ее губ, того, что моя затяжная и больная страсть обретет воплощение. Боги свидетели, я не думал делать это с ней… но не сдержался. В ее руках я чувствую себя живым, даже почти нужным. Когда Ди произносит мое имя, я до крови прокусываю изнутри щеку, чтобы не кончить. Мне хорошо с ней. Ни одна женщина не давала мне такого ощущения уже долгие годы. Секс давно стал механическим и скучным, ничего нового в надоевших телодвижениях. А на этом проклятом столе я ощутил себя снова юным. Ирония. Хотелось растянуть это. Хотелось целовать бесконечно долго. Хотелось смотреть в ее глаза. И не видеть отражающееся там чудовище. Я знаю, каким становлюсь иногда, Зеркало Сущего показывает многое. Часто не то, что надо, но меня таким, каков я есть. Я отвратителен. Если бы знали все те, кто восхищается красивой оболочкой, как я выгляжу на самом деле. Диана знает. Она знает, что на этом долбаном столе ее трахает чудовище.

А я знаю, что в ней Дыхание Вечности. Я чувствую его, как часть Нории. Как ее создание. Ее эфир. И я снова кусаю губы, чтобы не орать, чтобы сдержать то, что рвется изнутри. Слишком много всего — желания, ярости, боли, сожаления…

И когда сдерживать подступающие судороги уже нет сил, я прекращаю прятать суть. Я смотрю в эти глаза, цвета гребаной небесной лазури, и жду удар. Я знаю, зачем Диана здесь. Прожитые века дали мне слишком много знаний. Конечно, я знаю. Зачем и почему она пришла, на что надеется. И я жду. Раскрываюсь полностью, убираю любую защиту, ломаю свои щиты. Смотрю… И, наверное, хочу этого. Пусть ударит, потому что больше нет сил. Я вижу в этом закономерность и даже справедливость, ведь не зря Ди так похожа на ту, что создала клинок.

Но она медлит. И я не знаю, как относиться к этому. Диана ненавидит меня, но не призывает Дыхание Вечности. Почему? Почему она поступает так же, как Нория, не убивает, когда может сделать это?

Я не понимаю.

Я растерян.

Я отпускаю ее, хотя и знаю, что не стоит. Но я не могу ее видеть. Не могу смотреть в ее лицо, в ее глаза. Я прошу гребаное мироздание поскорее прекратить все это. Иначе я сорвусь и уничтожу этот мир, потому что ненавижу его.

Хотя ненавижу я лишь себя…

* * *

Впервые ощутил солидарность с ублюдком. Новым странником, что роет землю носом, лишь бы найти Диану. Я вижу пламя в его глазах, оно меняет суть. Я знаю этот огонь, адские костры ничто по сравнению с агонией души. Ян боится. От него разит страхом за километры, это дикий и животный страх за другое существо. Он боится потерять ту, что даже не обрел. Он готов на все, лишь бы вернуть ее.

О, мне знакомы и эти чувства…

Я тоже был готов на все. Но с той стороны нет возврата…

Но этот странник готов отправиться за Дианой и за грань. Я вижу в нем эту готовность и сжимаю зубы до скрипа. Хочу убить его хотя бы для того, чтобы не видеть. И не сравнивать. Себя с ним. Свои чувства — с его. Он как отражение, но только в кривом зеркале стою я, а не Ян. И это дико раздражает. И в то же время заставляет задуматься… Последнее время я думаю слишком часто.

Я знаю, что Ян найдет Диану. Знаю, что отнимет ее у меня. И знаю, что не убью его, когда придет время.

Почему?

Смеюсь. Потому что через целые века этой гребаной жизни, глядя на этих двоих, я наконец хоть что-то понял…

* * *

…Заключительный акт нашей пьесы. Не знаю, была ли она талантлива, не знаю, играли мы в трагедии или комедии. По большому счету — все едино и зависит лишь от точки зрения. Проклятый круг странников, которого я ждал целый век. И меня почти не волнует, чем этот поединок закончится для меня, я хочу лишь одного — смерти врага. Хочу увидеть это и обрести покой. Даже жаль, что клинок способен убить лишь один раз.