litbaza книги онлайнИсторическая прозаЧеловек системы - Георгий Арбатов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 112
Перейти на страницу:

Много ставленников Брежнева было и на других высоких постах – заместителей председателя Совета министров, ответственных деятелей вооруженных сил, министров (один из них – печально знаменитый министр водного хозяйства и мелиорации Васильев).

Не могу не сказать коротко и о принявшем в ходе болезни Брежнева чудовищные размеры, но, видимо, заложенном в его характере изначально тщеславии. Самое нелепое его проявление – это страсть к наградам. Меня поражало, как этот человек, отлично знавший всю наградную «кухню», сам награждавший множество людей, мог придавать орденам и медалям такое большое значение. Оно было похоже на памятное с войны страстное желание молодых офицеров заслужить награду, вернуться домой «и с грудью в крестах, и с головой на плечах». Может быть, и у Брежнева что-то осталось от тех эмоций. Но это стало почти что помешательством: он забылся, перестал понимать, что награждает себя сам, а подхалимы ему только подают все новые идеи, делая на этом карьеру. Он любил не только получать награды, но и носить их. В этом, по-моему, уже проявлялись наряду с тщеславием патология, болезнь, распад личности, который становился все более очевидным в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов.

К этому же разряду дел относится и эпопея с писательскими «подвигами» Брежнева. Не знаю точно, кто был ее инициатором, но большую роль сыграли и немало от этого для себя получили Черненко и, как говорили, Замятин.

Брежнев был неплохой рассказчик, у него до болезни была хорошая память, и он любил делиться подчас остроумными, точно схваченными историями и сценками из своего прошлого – молодости, фронтовых лет, секретарства в Запорожье, работы в Казахстане и Молдавии и т. д. При этом часто повторялся, но слушавшие вежливо не подавали виду, смеялись, выражали одобрение. А подхалимы не раз подсказывали ему идею все это описать (имея, конечно, в виду, что писать будет не он – он вообще никогда не писал, – а продиктует, чтобы потом кто-то привел все в божеский вид). Но до поры до времени эти идеи воспринимались как дурная шутка. Пока не стали в конце концов дурной реальностью. Была собрана небольшая группа грамотных, обладающих литературным дарованием людей, в их распоряжение предоставили документы и продиктованные стенографистке «байки» самого Брежнева, его рассказы. Ну и, конечно, они получили возможность обстоятельно поговорить с очевидцами тех или иных событий, чтобы включить в повествование и их воспоминания. Весь проект хранился в глубочайшей тайне – я узнал о нем случайно, за пару недель до публикации первой повести в «Новом мире».

Вот так появились на свет ставшие печально знаменитыми «Малая земля», «Возрождение», «Целина».

Скажу честно, по тем временам появление книги, написанной за лидера другими, само по себе не было необычным делом, исключая разве что жанр – в «изящной словесности» другие руководители до этого себя не испытывали.

Но самое чудовищное было даже не это, а то, что началось после публикации повестей. Они были встречены оглушительным воплем хорошо организованного восторга. Соответствующие номера «Нового мира», а потом книги становились чуть ли не обязательным чтением в сети партпросвещения. Союз писателей тут же выдвинул повести на Ленинскую премию, которая поспешно была присуждена. И немалое число именитых писателей – я их ни критиковать, ни оправдывать не хочу, нередко им это сделать предлагали, а отказываться люди боялись, помнили, что не раз это вело к опале, – опубликовали на эти сделанные посторонней (хотя подчас умелой) рукой поделки восторженные рецензии. Притом именно как на произведения литературы. Хотя, наверное, абсолютно все в нашем огромном государстве, включая самых глупых и неискушенных, были уверены, что ни одна страница в этих шедеврах «изящной словесности» лично Брежневым написана не была.

Сама по себе эта литературная эпопея в сравнении с другими огромными расходами на прихоти начальства стоила, наверное, не так уж дорого. Но, мне кажется, моральный урон общественному сознанию и общественной нравственности был нанесен огромный: всенародно разыгрывался постыдный спектакль, в который не верили ни актеры (кроме, пожалуй, исполнителя «главной роли» – «автора»), ни зрители. И это добавило изрядную дозу недоверия к власти, усиливая политическую апатию и цинизм, которые так разъедали сознание и душу людей. В символическом смысле это была как бы эпитафия очень печальному, много стоившему нам отрезку нашей истории – застою в самом подлинном смысле этого слова, апогей которого я бы датировал 1975–1982 годами.

Заключая свои воспоминания о Брежневе, хотел бы подвести некий баланс.

Первое. В период общего отката демократической, прогрессивной волны, поднятой XX и ХХII съездами партии, это был отнюдь не худший из возможных тогда лидеров. Во всяком случае, пока его не сразили болезнь и старость.

Второе. Брежнев нагляднее, чем это могли бы сделать сотни политологов и публицистов, показал своим поведением, всем, что при нем происходило в стране, даже своим обликом, особенно в последние годы, насколько немощны, негодны вся политическая система, политические механизмы, выращенные в стране в результате сталинщины.

Третье. Я и, думаю, многие другие, во всяком случае до середины 1982 года, не ждали, что процесс упадка страны и партии, так очевидно обнаружившийся в годы застоя, может быть остановлен. Возвращаюсь к тому, о чем уже говорил: может быть, нам еще повезло. И Горбачев, и даже Андропов появились скорее вопреки, а не благодари утвердившейся тогда политической системе. Хотя нельзя не видеть, что, какой бы политическая надстройка ни была, общественные потребности все же проявляются, пробивают себе дорогу. Не хочу только, чтобы это понималось как «фаталистический оптимизм». Я также верю и в дурные случайности и отнюдь не считаю, что мы уже вышли из зоны опасностей, включая самые серьезные.

И наконец, четвертое. Часто оценку политическим лидерам дают их преемники. В сравнении рождается новое понимание и пережитой эпохи, и тогдашнего политического руководства. Брежнев здесь не исключение.

Первоначально его и связанный с его именем период только что не проклинали. Потом постепенно оценки и отношение к нему и его периоду начали меняться. Сравнения с современностью все более явно шли в его пользу.

Я не хочу этим сказать, что надо радикально менять оценку прошлого периода. Но сегодня стали виднее не только ее пороки, но и то, что отличает ее от последовавшего периода в лучшую сторону.

О Ю.В. Андропове

О многих его качествах уже говорилось выше – о незаурядном уме и политической одаренности, необычной для руководителей той поры интеллигентности. Хотя она не основывалась на солидном формальном образовании (в значительной мере его интеллект развивался на основе самообразования, которое, естественно, не могло гарантировать от известных пробелов в знаниях). Андропов выделялся среди тогдашних руководящих деятелей, в том числе оснащенных вузовскими дипломами и даже научными титулами, как весьма яркая фигура. Что, замечу, не всегда было для него, для его карьеры полезно. То ли понимая это, то ли в силу присущей ему природной скромности он всего этого стеснялся, пытался прятать. Выделялся Андропов на фоне тогдашних лидеров и в смысле нравственных качеств: был известен личным бескорыстием, доходившим даже до аскетизма. Правда, эти качества, проявлявшиеся в личной жизни, когда речь шла о политике, уживались с весьма гибкими представлениями о дозволенном моралью, с неизменно негативным, но подчас примиренческим отношением к тем неприглядным, во многом отталкивающим «правилам игры» и нормам взаимоотношений, которые за долгие годы утвердились в обществе и особенно в его верхах.

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 112
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?