– С удовольствием.

На этот раз он привез ее в Гринич-Виллидж, в свой любимыйбар. Они заказали спагетти с грибами, салат и белое вино. Потом бродили поулицам и лакомились итальянским мороженым.

– Ты скучаешь по Италии, Сирина?

На некоторое время она задумалась, затем покачала головой:

– Нет, больше нет.

Сирина рассказала ему о том, как лишилась родителей, обабушке, об обоих домах.

– Теперь я принадлежу этой земле.

– Нью-Йорку? – Василий удивился, и онакивнула. – Разве ты не чувствовала бы себя счастливее в Европе?

– Сомневаюсь. Слишком долго я не была там. Несколькомесяцев вместе с мужем прожила в Париже, но все это было так давно.

– Как давно?

– Восемь лет назад.

– Сирина. – Он не отрываясь смотрел на нее, егочерные глаза, как бриллианты, горели огнем. – Согласилась бы ты работатьсо мной в Париже или в Лондоне? Мне хотелось бы продолжить работать с тобой, ноя не могу больше оставаться здесь.

Сирина задумалась над его предложением. Работать с ним –одно удовольствие, а вдвоем они действительно создавали нечто очень редкое.Между ними существовали совершенно непонятные течения, какой-то невысказанныйподтекст, она не знала, что это такое, но это нечто всякий раз проступало нафотографиях.

– Да, если бы смогла устроить свою дочь.

– Сколько ей лет?

– Почти восемь.

Он улыбнулся, глядя на Сирину:

– Ты могла бы взять ее с собой.

– Может быть. Если бы поездка заняла всего лишьнесколько дней. Но ей нужно ходить в школу.

Он кивнул:

– Давай подумаем.

– Ты скоро уезжаешь?

Сирина внезапно расстроилась и, когда они переходили площадьВашингтона и сворачивали на Виллидж, искоса взглянула на него.

– Не знаю. – Он посмотрел на нее страннымвзглядом. – Еще не решил. Но практически я завершил все дела, ради которыхприезжал сюда.

Он снова как-то по-мальчишески пожал плечами, словнонеобыкновенно красивый школьник:

– Возможно, мне следует попробовать поискатькакую-нибудь дополнительную работу. Как ты думаешь?

Сирина рассмеялась. Они работали вместе всего лишь неделю,но их совместные часы оказались настолько длинными и наполненными, что с трудомверилось, будто они никогда не работали раньше вместе.

– О чем ты думаешь?

Она с улыбкой посмотрела на него.

– Что мне нравится работать с тобой и что я будускучать без тебя. – Затем почти застенчиво добавила: – У меня никогда невозникало подобных отношений ни с одним из фотографов прежде.

– Именно это мне и сказала Доротея. – Он озорновзглянул на нее. – Она сказала, что ты профессионал и чтобы я не пыталсязавлечь тебя в свои сети.

– Ага! Значит, обычно ты пользуешься разными трюками?

Теперь над ним посмеивалась она, но он ответил совершенносерьезно:

– Иногда… – Василий, казалось, колебался, затемрешился и сказал: – Я не всегда осторожный человек, Сирина. – Это по немубыло видно за версту. – Тебя это волнует?

– Думаю, нет, – поспешно ответила она, но, поправде говоря, не совсем понимала, что он имеет в виду. Все фотографы быливременами немного чудными. Так что он не единственный. Единственное его отличиеот других состояло в том, что он был женат четыре раза.

– Знаешь… – Василий остановился и повернулся кней. – Ты настолько необыкновенная женщина, что иногда я просто не знаю,как сказать тебе то, что думаю.

– Почему? – Сирина нахмурилась, опасаясь, чтоможет показаться ему чопорной и щепетильной. Если им суждено быть друзьями, ондолжен иметь возможность быть самим собой. – Почему ты не можешь сказатьмне то, что думаешь?

Глаза Сирины затуманились. Василий придвинулся к ней и нежнопоцеловал.

– Потому что я люблю тебя. – Время, казалось,остановилось. Они стояли не шевелясь. – Вот почему. Ты самая красиваяженщина, какую я когда-либо видел.

– Василий…

Сирина опустила глаза, затем подняла их снова, чтобывзглянуть на него, но он не дал ей возможности закончить.

– Правильно, я и не надеюсь, что ты полюбишь меня. Всюсвою жизнь я вел себя как сумасшедший. Теперь за это нужнорасплачиваться. – Произнеся это, он вздохнул и едва заметноулыбнулся. – Такой шаг невозможен для таких целомудренных…

– Не говори глупости.

Но он предостерегающе поднял руку.

– Разве ты захотела бы взять в мужья мужчину, укоторого уже было четыре жены? – Спрашивая, он буквально сверлил еевзглядом.

– Может быть. – Голос ее прозвучал мягко,бархатисто. – Если бы я любила его.

Его голос стал столь же мягким, как и ее:

– И ты полагаешь, что могла бы полюбить такогочеловека? Если бы он любил тебя очень, очень сильно?..

Словно во сне, словно этот жест сделал кто-то другой, Сиринакивнула. Следующее, что она помнила, – это мощное объятие его рук. Но,оказавшись в их крепком кольце, Сирина поняла, что это именно то, чего ейхотелось. Ей хотелось быть с ним, принадлежать ему, вечно находиться рядом сним, и, когда он поцеловал ее, все ее сердце устремилось к нему с ответнымпоцелуем.

Вечером он отвез ее домой и расстался у входной двери. Напрощание он поцеловал ее столь же страстно, как и до этого, заставив себярасстаться с ней у порога. Хотя на следующее утро он вернулся, прихватив ссобой свежий кофе, булочки, корзинку с фруктами и огромный букет цветов. Сиринаоткрыла дверь, еще не придя в себя от сна, с заспанными глазами, в ночнойрубашке, и, оторопев от удивления, пропустила его в комнату. То, что началосьпосле, было не чем иным, как старомодным ухаживанием. Каждую минуту дня онипроводили вместе. Василий завершил свою работу, а она наконец-то взяла отпуск вагентстве. Они ходили на побережье, в парк, ездили за город, сжимали друг другав объятиях, целовались, касались друг друга руками, и так продолжалось до концанедели, прежде чем она наконец пошла к нему в отель. Он остановился вцентральной части города в отеле «Карлайл», номер был просто огромным и выходилокнами в парк. Василий пригласил ее к себе, чтобы показать вид на парк,открывавшийся из окна, а затем вновь поцеловал ее, на этот раз ни один из нихне мог больше сдерживаться. Он сжимал ее в объятиях с таким яростным желанием,что у нее не было сил противиться ему. Сирина понимала, что никакой борьбы небудет. Они слишком нуждались друг в друге. И с такой самозабвенной страстьюслились друг с другом, что Сирина мельком подумала, смогут ли они пережитьночь. Когда наступило утро, Сирина чувствовала себя так, словно всегдапринадлежала ему.