Она глубоко вздохнула и покачала головой:

– Извини, Тэдди. Не знаю. Я сама не представляла, какойоборот примут наши отношения. Собиралась рассказать тебе после возвращения.

– И? – Тэдди мучительно страдал от того, что онаничего ему не сказала. Он наткнулся на маленькую публикацию в газете. В нейупоминалось имя Василия Арбаса, а рядом имя Сирины.

Сирина глубоко вздохнула, затем посмотрела ему в глаза.

– Я собираюсь выйти замуж.

Она не понимала почему, но у нее возникло такое чувство,будто она должна защищать себя перед ним.

– Уже? – Тэдди оторопел. – За Василия Арбаса?

– Да. – Сирина улыбнулась. – Я очень сильнолюблю его. Он великолепный, блестящий, замечательный, талантливый человек, нонемного сумасшедший.

– Да, я слышал. – Тэдди остановил машину ивнимательно посмотрел на Сирину. – Сирина, ты понимаешь, что, черт тебяподери, ты делаешь?

– Да. – Но в ней продолжали еще трепетатьотголоски сомнений и страха. Все произошло слишком быстро.

– Сколько времени ты его знаешь?

– Достаточно долго.

– Сирина, поступай как знаешь, живи с ним, отправляйсяв Лондон, но, прошу, не выходи за него замуж. Не торопись… я слышал многостранных вещей об этом парне.

– Это не честно, Тэдди. Это так не похоже натебя. – Она расстроилась. Ей хотелось, чтобы Тэдди одобрил ее.

– Я говорю это вовсе не потому, что ревную, я говорюпотому, что люблю тебя. Я слышал, что… что он убил свою последнюю жену.

Тэдди сидел бледный, охваченный ужасом, глаза Сиринывспыхнули огнем.

– Как ты можешь говорить подобные вещи! Она умерла отпередозировки!

– От передозировки чего? – Голос его теперь звучална редкость спокойно.

– Откуда мне, черт возьми, знать?

– От передозировки героина.

– Значит, она была наркоманкой. Ну и что? В чем же еговина, он же ее не убивал!

– О Господи, Сирина… пожалуйста, будь благоразумной,опомнись, ты так много ставишь на эту карту; ты, Ванесса. – И, проклятие,он думал и о себе, выдвигая свои возражения, он по-прежнему любил ее. –Почему бы тебе не подождать немного?

– Я отлично знаю, что делаю. Ты мне не веришь?

– Верю. – Голос его прозвучал очень тихо. –Но совсем не уверен, что верю ему.

Сирина покачала головой:

– Ты ошибаешься, Тэдди, он очень хороший человек.

– Откуда ты знаешь?

– Я это чувствую. – Она спокойно посмотрела наТэдди. – И он любит меня. Мы занимаемся одним делом. Тэдди… – Голосее стал очень нежным. – Все в порядке.

– Как скоро?

– Сразу же, как только смогу.

– А как Ванесса?

– Я поговорю с ней. – Сирина пристальновсмотрелась в его лицо, в лицо брата ее мужа, самого близкого друга напротяжении многих лет. – Ты будешь навещать нас?

– Всегда, когда ты мне позволишь.

– Мы всегда будем рады тебе. Ты мой единственныйродственник. Не хотелось бы, чтобы что-то изменилось.

– Не изменится.

Стараясь прийти в себя от потрясения, Тэдди молча въехал вгород. Впервые за долгое время Тэдди хотелось сказать, как сильно он ее любит.Ему хотелось остановить ее сумасшествие, защитить ее.

– Но зачем нам переезжать в Лондон? – Ванессажалобно посмотрела на мать.

– Потому что, дорогая, я выхожу замуж, а именно тамживет Василий. – Сирина чувствовала себя неловко. Крайне трудно объяснитьдочери то, что она делала: почему так торопилась, почему отказывалась откарьеры в Нью-Йорке, почему оставляла Тэдди, почему Ванесса не знакома сВасилием…

Ванесса с недоумением смотрела на мать:

– Разве мне нельзя остаться здесь?

Сирине показалось, что она получила пощечину от дочери.

– Неужели ты не хочешь поехать со мной? – Она струдом сдерживала слезы.

– Кто же тогда будет заботиться о дяде Тэдди?

– Он сам. Понимаешь, может быть, скоро он тоже женится.

– Разве ты не любишь его? – Ванесса расстроилась,как никогда прежде, и Сирина не знала, что делать.

– Разумеется, люблю, но не так. О, Ванесса, любовьтакая сложная вещь. – Ну как объяснить ребенку страсть? – Во всякомслучае, этот замечательный человек приезжал сюда, и он хочет, чтобы мы с тобойпереехали жить к нему в Лондон. У него есть дом в Афинах, квартира в Париже,и… – Сирина чувствовала себя полнейшей дурой, стараясь убедить дочьподобными доводами. Ванесса всего лишь ребенок, ей нет и восьми лет, и тем неменее она прекрасно чувствовала, когда мать поступала опрометчиво.

Доротея Керр по этому поводу высказалась гораздопрямолинейнее:

– Откровенно говоря, думаю, что ты просто сошла с ума.

– Знаю… – Сирине приходилось все времяоправдываться, отстаивать свои поступки, и это ее ужасно изматывало. – Но,Доротея, это же особый случай. Не знаю даже, как сказать. Он любит меня. Ялюблю его. Когда он приезжал сюда, между нами произошло нечто волшебное.

– Значит, он хорош в постели. Так что из того?Отправляйся с ним в Лондон, в Париж, хоть в Конго, только не выходи за негозамуж, ради всего святого, ведь он уже был женат четыре или пять раз.

– Четыре, – спокойно уточнила Сирина.

– И что, как ты думаешь, станет с твоей карьерой? Ведьты не сможешь вечно находиться на вершине, девочка. Появятся новые лица.

– Но ведь это случится в любом случае. А работать ясмогу и в Лондоне.

Когда три недели спустя Сирина покидала Нью-Йорк, она отнюдьне ощущала уверенности: она устала, была бледной, страдала бессонницей.

Тэдди отвез их в аэропорт. Расставаясь, все трое плакалитак, словно пришел конец света. Тэдди старался держаться спокойно, выдержанно,но когда он на прощание поцеловал Ванессу, по его щекам покатились слезы.Ванесса крепко прижалась к нему как к своему самому последнему другу. Сиринеказалось, что она собственными руками разрушает свою дорогую, обожаемую семью.Сжав Тэдди в последнем объятии, Сирина не могла вымолвить ни слова.Единственное, что она смогла выдавить из себя перед самой посадкой в самолет,было:

– Я люблю тебя.

Помахав ему на прощание рукой в последний раз, они ушли.Перелет через океан прошел мучительно, Ванесса прохныкала большую часть пути,и, когда они подлетали к Лондону, Сирина была готова махнуть на все рукой и,если бы это было возможно, повернуть обратно. Сойдя с самолета, она увиделаВасилия, глаза ее наполнились слезами, и она рассмеялась. Василий большепоходил на продавца воздушных шаров на ярмарке. В одной руке он держал огромнуюгирлянду по меньшей мере из пятидесяти шаров, в другой – огромную куклу.