Она переступила порог, и Кейн щелкнул выключателем, вызвав эффект домино из вспыхнувших маломощных ламп, осветивших темноту.

Тут было совсем не так, как она ожидала, входя через тусклый и грязный вход, но было совершенно так, как она ожидала от Кейна.

Это было его место. Место, где жил Кейн.

Это был похожий на пещеру лабиринт из коридоров, дверей и комнат, частично спрятанных за тяжёлыми жаккардовыми или бархатными портьерами. Место было пышным и роскошным, украшенным лесной зеленью, тёмно-синими и тёмно-малиновыми тканями с богатой текстурой, гармонирующими с рамами, дверьми и мебелью из орехового и красного дерева. И тишина. Тут было очень тихо. Тёплый лабиринт, пропитанный ароматами гвоздики и мандарина, корицы: ароматы, которые заставили её подумать о Рождестве и всех праздничных обещаниях.

Она последовала за Кейном по коридорам, проходя мимо позолоченных зеркал, величиной от пола до потолка, в которых отражались комнаты напротив — зеркала, в которые она могла по ошибке войти. Зеркала сбивали с толку и озадачивали, но очаровывали. Замысловатые гобелены драпировали стены между металлическими подсвечниками, искусной резьбой и ренессансными изображениями. Катакомбы и ниши выставляли богато украшенные диковинки. Другие очаровательные предметы покрывали полки и книжные шкафы: филигранные деревянные ящики, предметы из эмали и металлические кубки, и кольца. Мечи с потрясающими эфесами, столь же детализированными, как тот, который она видела наколотым на его спине, покоились высоко на стенах или в стеклянных витринах.

Это был Кейн — напряжённый, мрачный и уединенный, с миром очарования в каждой нише. Это был не просто дом, это было убежище. Это было его гнездо.

Он высвободил свою руку из её и направился прямо в гостиную. Кейтлин на мгновение задержалась. Он толчком открыл двойные двери прямо перед собой и снова свернул направо.

Она посмотрела налево, её внимание привлекла щель между изумрудными бархатными занавесками. Она ещё раз взглянула направо, желая узнать, не появился ли Кейн. Его не было рядом.

Она отодвинула тяжёлую занавеску в сторону и вошла. Это была комната отдыха, точно такая же, как та, через которую прошёл Кейн, но она была меньше и завалена хламом. Она прошла мимо почти законченного изображения лабрадора, вышитого крестиком, и мольберта с незаконченной картиной маслом, изображающей лесной пейзаж.

К стене позади них были прислонены многочисленные холсты. Кейтлин присела на корточки и просмотрела картины. На них были пейзажи, натюрморты, дикая природа и портреты. И почти все последние были с изображением Кейна. Её сердце екнуло при виде множества кривых и насмешливых улыбок и стоических взглядов, которые он бросал на художника или которые художник стремился запечатлеть. И поскольку эти изображения явно были созданы кем-то, кто обожал объект своей работы, она сразу поняла, кем был этот художник: кем-то, кто подошёл достаточно близко, чтобы увидеть, кем был Кейн на самом деле; кем-то, кто любил его; кем-то, на кого он смотрел в ответ с такой же любовью и привязанностью.

Это была комната Араны.

Арана, чей автопортрет ухмылялся Кейтлин с другого конца комнаты. Она была такой же сногсшибательной, как и Кейн. Её густые чёрные волосы были длинными, волнистыми, неприрученными; глаза такого же тёмно-синего цвета, хотя и большие, как у лани. Как и у него, они были полны озорства и остроты.

Она подумала о том, чтобы выйти из комнаты, но не чувствовала себя здесь нежеланной. В окружающей среде не было никакой враждебности. Она шагнула вперёд, отодвинула ещё одну изумрудную занавеску и вошла в спальню Араны. Спальня девочки, которая с таким же успехом могла бы никогда не покидать свои подростковые годы. Она была набита веерами и безделушками, металлическими и деревянными шкатулками для безделушек. В изысканной и экстравагантной бижутерии были камни, которые сверкали в искусственном свете. Шарфы и одежда были развешаны по зеркалам и на доминирующей ширме для переодевания, украшенной изображениями гордых павлинов. Это был будуар девушки, которая любила жизнь и всё, что та могла предложить. Это была девушка, которая любила спонтанность. Это была девушка, которая покупала что-то только потому, что это ей нравилось. Кто-то, кто принимал подарки с готовностью и радостью. Девушка, которая любила текстуры, ароматы и узоры.

Арана была буйной, своенравной и любила прекрасное. Она была импульсивной, может быть, потакала своим желаниям, но она была настоящей и проживала каждое мгновение своей жизни, пока её у неё безжалостно не отняли.

Арана была всем, что было у Кейна, всем, что хоть что-то значило для него. И семья Кейтлин, её босс, все, с кем она была связана, жестоко отняли это у него.

Наконец-то она увидела Кейна изнутри, настоящего Кейна. Кейна, у которого не было другого выбора, кроме как оставить своих родителей в руках линчевателей ради побега со своей сестрой. Его сестра, которая, несомненно, была источником радости в его жизни до того, как её столь несправедливо лишили жизни. Никогда ещё его боль не была так очевидна. Никогда ещё она не понимала его так хорошо.

Она подошла к туалетному столику и провела пальцем по пыли, которая пролежала там уже четырнадцать лет — собиралась и ждала. Он позволил пыли оседать. Он позволил бы этому случиться, потому что именно так он поступал. Он позволил пыли осесть, пока не был готов что-то с этим сделать.

Она почувствовала боль в сердце. Она почувствовала укол его боли и агонии последних четырнадцати лет, но также и укол восхищения его сдержанностью. Укол, подтверждающий, что её сердце открылось ему не просто немного, а полностью.

Кейтлин не слышала, как Кейн подошёл к ней сзади, но она почувствовала его. Она неуверенно повернулась к нему лицом, но вместо того, чтобы рассердиться за её вторжение, он стоял и задумчиво наблюдал за ней.

— Мне жаль, — сказала Кейтлин, заглядывая ему в глаза глубже, чем когда-либо осмеливалась. — За то, что они с ней сделали. За то, что они сделали с тобой.

Он ничего не сказал. Через несколько долгих мгновений он повернулся и неторопливо вышел из комнаты, и Кейтлин поняла, что это был знак ей следовать за ним.

Он провел её через гостиную и двойные двери, а затем в коридор за ней. Он толкнул вторую тяжёлую дверь справа и жестом пригласил её войти первой.

Богато украшенная кровать из орехового дерева доминировала в уютной комнате без окон, золотые и красные жаккардовые покрывала ниспадали на деревянный пол. Напольные подушки лежали перед камином слева от неё, сундук стоял прямо перед ней, в изножье кровати. За дверью располагался внушительный шкаф, похожий на тот, о