Вновь вспышка. Обрушенная хижина Бел-Адада. Отряд городских стражников. Сильный удар щитом по голове. Кандалы на руках и ногах. Цепи. Дорога Процессий. Унижения. Да. Теперь я вспомнил это имя.

— Как ты сказал? — прохрипел я от волнения, тщетно пытаясь его скрыть. — Имя твоего отца?

— Этеру, — разбойник настороженно смотрел на меня.

— Я знал его.

— Что? — он ошеломленно вскинул брови.

— Я знал твоего отца.

— Ты, видимо, пропил остатки мозгов в эту ночь. Мой отец ни за что не стал бы иметь дел с таким, как ты.

— Таким, как я?

— Ремесленником, — в его голосе я узнал то самое презрение, которое испытывали жители Вавилона по отношению к сословию, коему я принадлежал.

— Откуда ты знаешь, что я был ремесленником?

— У меня есть уши. А тебе советую прекратить нести чушь, иначе лишишься языка, — Тарару демонстративно положил руку на рукоятку меча.

Я напряг память, вновь возвращаясь к тому злосчастному дню и, прежде, чем Тарару полностью утратил интерес и не вытащил меня за волосы из шатра, рискнул:

— А Тиридата ты знаешь?

На этот раз удивлению юного разбойника не было предела. Медленно, словно пьяный, он сбросил накидку с лица. Мои подозрения оказались верными. Совсем юнец. Ему нет и восемнадцати. Гладкое загорелое лицо, на котором еще не росла борода, и вправду напоминало того стражника, Этеру, что был моим конвоиром по дороге в тюрьму.

— Это лучший друг моего отца, — тихо произнес Тарару. — Но откуда ты их знаешь?

Я замялся. Не очень хотелось раскрывать подробности того знакомства.

Поэтому уклончиво ответил:

— Долго рассказывать.

— Он был в порядке?

— Внешне выглядел вполне здоровым, только… — я выждал паузу.

— Только, что?

— Он мне показался чрезмерно раздражительным и злым человеком.

— Мой отец не отличается покладистым нравом, но слова «злой» и «раздражительный» никогда не подходили к нему. Почему ты сделал такой вывод? Как он вел себя?

Здесь я решил ничего не скрывать:

— Высокомерно, грубо и вспыльчиво. Он чуть не проткнул Тиридата копьем.

— Вот как, — Тарару недоверчиво посмотрел мне в глаза, — и в чем же была причина вспышки этого гнева? Что сказал Тиридат моему отцу?

Я вновь напряг память, пытаясь дословно вспомнить ту фразу. С трудом, но мне это удалось.

— В том, что произошло, есть и твоя вина. Тебе не стоило так сильно давить на сына, сгибая его волю в бараний рог.

Тарару в замешательстве сделал шаг назад, его большие глаза были широко раскрыты.

Я невозмутимо продолжил:

— Этеру мог убить Тиридата, несмотря на присутствие при стычке множества свидетелей. Он сказал, что не боится суда, который может приговорить его к смерти за убийство воина, ибо тогда он сможет попасть в загробный мир и, наконец, встретиться с ней.

На секунду Тарару закрыл глаза, а затем отвернулся.

— Нет, — тихо прошептал он, — не может быть. Что значит, встретиться с ней в загробном мире? У отца нет никого, кроме меня и моей матери. Это значит… о боги милостивые…

Я молчал, терпеливо выжидая окончания всплеска чувств. Довольно быстро он смог взять себя в руки и вновь обернулся ко мне. Его глаза покраснели, но остались сухими.

— Мне нужно вернуться домой, — неровным голосом произнес Тарару.

— Почему ты оказался среди разбойников? Тебя что, похитили?

— Нет, — его голос вновь окреп, — я здесь по своей воле.

— По своей? — изумился я. — Но зачем?

— Отец хотел, чтобы я пошел по его стопам и стал воином. Но мне претило такое будущее. Всю жизнь ходить под кем-то, постоянно выполняя чужие приказы и получать скромное жалование.

— Солдаты получают неплохое жалование, — перебил его я, — особенно сейчас. Уж Самсу-дитану постарался, дабы заручиться поддержкой армии.

— Ты судишь по себе. Для меня же этого мало. Да и ко всему прочему, большинство воинов долго не живут.

— А разбойники живут? — иронично усмехнулся я, но Тарару оставался совершенно серьезным.

— Подольше чем воины и, если повезет, то и побогаче. Я хотел стать состоятельным и успешным, чтобы потом вернуться и доказать отцу — тот был не прав, заставляя меня идти по тому жизненному пути, по которому я шагать не желаю.

— И как, не пожалел о своем решении?

— Нет. До сегодняшнего дня, — он на мгновение потупил взор, — я не ожидал, что мой уход из семьи повлечет за собой такие последствия.

— Это было вполне ожидаемо.

— Хватит! Я должен вернуться!

— И ты думаешь, Азамат тебя отпустит?

При упоминании имени главаря разбойников, Тарару вздрогнул:

— Ты что-то предлагаешь?

«Быть может, этот юноша сможет мне помочь?».

— Помоги Бастет победить Азамата.

Его, и без того, большие глаза расширились от страха:

— Нет!

— Пойми, это твой единственный шанс…

— Нет! Исключено! Ты безумен, если решил, что я пойду против него!

Я устало выдохнул. Страх юнца перед Азаматом был слишком велик.

— Ладно, веди.

Наступил вечер. Оазис погружался в оранжевые краски, которые мне порядком надоели за время пребывания в пустыне.

— Где произойдет поединок?

— У колодца, — сухо буркнул Тарару

Перешагивая через трупы наемников (их до сих пор не удосужились убрать), я словил на себе взгляд пары десятков верблюдов. Со стороны могло показаться, что они пристально наблюдают за мной. Наблюдают с долей испуга и сожаления. Что ж, на то была причина.

А потом я увидел их.

Разбойники, в полном облачении, стояли, выстроившись