Корпуса военного завода «Арсенал» тянулись вдоль Московской улицы. Это недалеко от Печерской крепости и Киево-Печерской лавры. «Арсенал» – завод государственный, он подчинялся Военному министерству в Петрограде, зарплату рабочим платили из государственной казны. Еще осенью 1917-го «Арсенал» стал оплотом большевиков, главной их базой. Из 800 рабочих партию Ленина, Троцкого, Пятакова поддерживала примерно половина[790]. Но эти триста или четыреста человек были самыми решительными, сознательными, готовыми идти за своими вождями даже на смерть.

Несколько раз во время этой войны большевики использовали один и тот же прием. Когда красногвардейцы начинали наступление на город, в самом городе большевистский ревком поднимал восстание. Так были взяты Екатеринослав, Николаев, Елизаветград. Конечно, восстание готовилось и в Киеве. Многочисленные и хорошо вооруженные рабочие «Арсенала» были чем-то вроде радиоуправляемой мины, которую большевики в любой момент могли привести в действие. Евгения Бош пишет, что большевики боялись только, чтобы восстание не началось слишком рано. Надо было дождаться армию Муравьева.

Украинцы знали о подготовке восстания, но долгое время не решались действовать. В Раде и правительстве заседали социалисты (эсеры и социал-демократы), которые боялись «диктаторских», «недемократических» шагов.

Между тем появились прямые доказательства измены, подготовки переворота в Киеве. В Брест-Литовске немцы прослушивали переговоры по прямому проводу между советской делегацией и Совнаркомом. Они обратили внимание на слова Сталина, адресованные секретарю советской делегации Карахану: «Рада еще не свергнута, но близка к этому. Изнутри раду взрывают левые эсеры, действующие в контакте с петроградскими коллегами. У них уже две трети в головной раде, по имеющимся у нас данным, в ближайшем будущем Винниченко будет сменен левым эсером»[791].

Немцы тут же слили информацию украинцам в Бресте, а те передали ее в Киев. Там роль службы безопасности взяли на себя киевские вольные казаки. Их начальник, комендант Киева Михаил Ковенко, пришел на заседание Рады и арестовал несколько человек, которых подозревали в связях с большевиками. «Старик Грушевский даже бороду на себе рвал из-за такого нарушения конституционно-демократических правил»[792], – вспоминал Дмитрий Дорошенко. Грушевского, батька украинской революции, уважали, но уже не слушали.

По приказу Ковенко отряд вольных казаков провел неожиданный обыск на «Арсенале», обнаружив и конфисковав много оружия, которое вывезли и отдали под охрану солдат полка имени Шевченко. Это была роковая ошибка Ковенко.

Когда украинские полки начали прибывать в город, их снабжением толком не занимались. Случалось, солдаты оставались без казарм и без довольствия. Уставшие от войны, разагитированные большевиками, они мечтали разойтись по домам. Идейные, сознательные бойцы, готовые сражаться за Украину до последнего патрона, в Киеве, конечно, были – и среди богдановцев, и среди полуботковцев. Но вот у шевченковцев таких почти не нашлось. И когда за конфискованным оружием пришли члены большевистского ревкома и рабочие «Арсенала», солдаты им оружие отдали. Пусть воюют, только бы нас не трогали.

«В ночь с 14 на 15 января меня разбудил звонок телефона, – вспоминал Дмитрий Дорошенко. – Вскакиваю, подхожу, спрашиваю: кто такой? Ответ: комендант города Киева Ковенко. – Чем могу служить? – Такое дело, пан комиссар: нам нужен ваш автомобиль, реквизируем, но позднее, когда вы узнаете, для чего мы берем вашу машину, сами будете благодарить. – Мне не оставалось ничего другого, как согласиться с этой галантной реквизицией»[793].

Причина для реквизиции была важной: на «Арсенале» начиналось большевистское восстание. На машине Дорошенко Ковенко объехал сотни своих вольных казаков, собрав их под стенами «Арсенала»; если б он этого не сделал, «большевики захватили бы весь город».

Казаки попытались вывезти с «Арсенала» запасы угля. Это означало закрытие завода. Зимой без топлива долго не протянуть даже в благословенном Киеве. Вольные казаки понимали, как их могут встретить на заводе, поэтому не только отправились на дело вооруженными, но даже взяли броневик для огневой поддержки. Арсенальцы встретили их с винтовками в руках. Вольные казаки частично блокировали завод, начались уличные бои.

Украинские мемуаристы, участники январских сражений 1918 года, обычно называют киевских повстанцев не «кацапами» или «москалями», а просто «большевиками». Это уже само по себе говорит об интернациональном составе киевских красногвардейцев.

Решение о выступлении принял большевистский ревком, где первую роль играли русские и евреи: Андрей Иванов (сын крестьянина из Костромской губернии, то есть земляк Муравьева), Лебедев, Исаак Крейсберг, Ян (Яков) Гамарник, Александр Горвиц. Но были среди руководителей и украинцы – Костюк, Пивень. На сторону большевиков перешел батальон полка имени Сагайдачного, который украинцы еще недавно считали вполне надежным. Его привел Сила Мищенко (украинец с Волыни), которого срочно включили в ревком и назначили командующим. Политическое руководство, по-видимому, взял в свои руки двадцатилетний Александр (Азеф) Горвиц, недоучившийся студент и профессиональный революционер.

Кроме того, на помощь восставшим пришли 100 солдат Георгиевского полка имени Богуна, 40 солдат 3-го авиапарка, 60 человек из понтонного батальона, расквартированного как раз рядом с «Арсеналом»[794]. Отряд добровольцев богдановского полка привел прапорщик Калениченко. С Подола прибыла сотня красногвардейцев, небольшие отряды пришли с рабочих окраин. К началу восстания (ночь с 15 на 16 января) в «Арсенале» было 4 трехдюймовые пушки, 12 пулеметов и 700 вооруженных красногвардейцев и солдат[795]. Это по оценке участника восстания Владимира Сергеева. А по оценке современного историка Валерия Солдатенко – больше тысячи.

Большевистский ревком организовал выступление не только на одном, пусть и большом заводе. Восстание должно было начаться сразу в пяти районах. Однако не все получилось так, как планировали. Железнодорожники не сразу поддержали восстание. Они не хотели стрелять в своих товарищей – вольных казаков, среди которых было несколько десятков украинских железнодорожников. Поэтому 16-го они объявили только о забастовке: «Пролетариат отменил поезда». И лишь к 19 января, когда на улицах уже валялись сотни трупов, железнодорожники тоже подняли восстание и сразу начали наступление на центр города. Но слишком поздно, благоприятный момент был упущен.