глазах абсолютное ни-че-го. Дотронувшись до девушки, он улыбнулся, сжав ее ладонь. Аннабелль едва ли не вскрикнула. Последний человек, которого она бы хотела увидеть в тот момент. Как только он мог найти, снова, будто по случайности, придти к ней.

— Ты тут что забыл? — сказала она холодно, убрав его руку.

— Заплаканная. Тебя, что, кто-то обидел, чужая женщина? — иронизировал Клэман.

Аннабелль посмотрела на него с нескрываемым презрением. Встретилась с Адамом взглядом, и кажется, снова зашевелилась болезненная любовь. Презрение, отвращение, несерьёзность — лишь маски, умело скрывающие истинные чувства. Любовь почти позорная, Стокгольмский синдром.

— Адам, иди. Я в прошлый раз сказала — нам в разные стороны.

— Знаешь про существование перекрёстков? Мы с тобой пересеклись. Не пытайся делать вид, как будто сожжешь меня взглядом. Тебе не дано, ангел.

— Откуда ты знаешь? В отношениях с тобой любая станет ведьмой. Ангельские крылышки сломаются, придётся рога отрастить или научиться варить зелья, чтобы хоть как-то выживать.

— Фу, какие пошлости. Так ли плохо было?

— Просто оставь меня в покое. Хватит, — вздохнув, сказала Аннабелль.

Адам пожал плечами, рассматривая барную карту тихого заведения. На фоне еле слышно играла «No surprises» от Radiohead, он отбивал пальцами мелодию, стуча по столу.

— Ты любишь меня, не отрицай.

Аннабелль нервно рассмеялась. Как обычно — он зрел в корень.

— Люблю. Что, в очередной раз, решил самоутвердиться за счёт игры на чувствах? — спросила она, хотя прекрасно знала ответ.

— Ты безумно нудная сегодня. Не рассказала, почему плачешь. Что случилось? — проигнорировал ее слова Клэман.

— Позвонила маме впервые за восемь лет, — сказала она.

— Ничего себе. Так может, поедем, познакомимся с ними уже? Уже завтра ты можешь стать Аннабелль Клэман, и ничего страшного в этом не вижу. Маме с папой понравится.

— Звучит дерьмово.

Клэман улыбнулся.

— Или ты встречаешься с Воттерсом? — сказал он, улыбаясь. — Аннабелль Воттерс — Кляйн. Вот, что реально дерьмово звучит.

— Адам, мои отношения тебя на касаются.

— Зато я могу касаться тебя. Когда захочу, где захочу и как захочу.

Он провел рукой по ее колену под столом. Девушка наступила его на ногу, мужчина еле слышно вскрикнул, но усмехнулся. Аннабелль опешила от его наглых высказываний, раскраснелась и закрыла лицо руками.

— Адам, оставь меня в покое? Я ведь на тебя заявлю в полицию. Тебе не разрешат ко мне подходить, а если подойдёшь — посадят.

— Какая грозная! Как из маленького ангелочка, ты превратилась в такую суку? Поражаюсь метаморфозам, — интонация Адама поменялась, стала более холодной.

Аннабелль подумала о том, насколько Адам был прав. На что она шла? Какие-то шантажи, угрозы, грязные слова? Разве в детстве она представляла себя такой? На глазах снова появились слёзы. Картинка в голове — она держала плюшевого медвежонка, плача, и глядя в окно, в ожидании Адама, но он не приходил. Целых две недели.

— Послушай меня, дорогой Клэман, — схватив мужчину за запястье, произнесла Аннабелль, — как бы я тебя не хотела, как бы я тебя не любила, ты сделал меня монстром. Издевался надо мной, изменял и смеялся. Ты — настоящее недоразумение в моей жизни. Я мечтаю, чтобы ты скрылся отсюда и никогда, слышишь, духу твоего рядом со мной не было. Ты. Меня. Понял?

Вытаращив глаза, Клэман присвистнул.

— Я извинялся тысячи раз. И за те пощечины, и за грубости. Согласись, мы все ошибаемся? Разве ты святая? Сколько ты дерьма сделала мне? Посмотри на себя.

Аннабелль оглядела свои руки. На фалангах некоторых пальцев красовались незамысловатые татуировки.

— Что я должна увидеть? Некрасивая? Сама это знаю. Характер плохой? Знаю. Дура? О, точно. Какая есть! — не выдержав, заплакала Аннабелль.

Адам подпер подбородок ладонью.

— Это был твой выбор. Придумала комплексы и поверила в них. Если бы ты по-настоящему себе не нравилась с этим весом или цветом волос, ты бы все поменяла.

— Адам, прости, но ты черт. За полчаса, сделал мой вечер ужаснейшим. Я ухожу, — встав, Аннабелль накинула пальто, и достала из кошелька деньги за вино.

— Так ты встречаешься с Воттерсом? — спросил ее Клэман вновь. — Некрасиво убегать от вопросов.

— Нет, — сказала Аннабелль сухо, — не встречаюсь.

— Я приглашаю тебя на свидание. Сходи со мной на свидание, и я отстану навсегда. Клянусь.

— Когда?

— Послезавтра, в семь. За тобой заедет такси. Мы пойдём в картинную галерею. Знаю, любишь такие места.

— Я согласна. Если после этого, ты продолжишь за мной следить, я напишу в полицию. Это не смешно, Адам, это преследование.

— Малыш, ты выложила фотку в сеть. Я тебя не преследовал, просто приехал повидаться, — заключил Клэман, — послезавтра в семь.

— Хоть в восемь. Буду надеяться, мы там пробудем недолго, меня тошнит от некоторых людей здесь.

— О, да, мне тоже не понравились духи у мадам, которая сидит за барной стойкой. А свидание…уже как пойдёт, — сказал Адам, — говорят, выставка особенная. Ну, вот теперь все. Пар выпущен, я могу идти пить виски.

— Лучше бы выпил яду, — сказала девушка, — я тебя ненавижу. Что ты вообще сделал с нами? Что сделал со мной?

Адам понял отсылку, звонко рассмеявшись.

42. Черничный пирог

8 лет назад, Монреаль.

Выдох. Больше никаких уроков и контрольных.

Все.

Аннабелль, улыбнувшись, написала сообщение Адаму. За последние пару недель она так измоталась, что хотела запереться дома, смотреть фильмы и спать до обедав в обнимку с любимым медвежонком. Оставалось ровно четырнадцать дней до выпускного вечера, который навсегда разделит жизнь на до и после. Уже тогда Аннабелль это понимала. Вместе с окончанием школы, заканчивается и детство. Та самая беззаботная пора, когда самой большой проблемой был неуд по алгебре. Легкая тоска сменилась улыбкой. Как можно было грустить, когда впереди ждало яркое будущее — жизнь с любимым человеком.

— Эй, — сказал Доминик, — поздравляю с последней контрольной! Мы это сделали!

— Последний день в школе, это вау! — согласилась Аннабелль. — Я тебя тоже поздравляю!

— Чувствуешь себя старой? Кажется, я только вот, начинал учиться, теперь все, нужно заниматься подачей документов в универ.

— Я дэд инсайд, какая старость. Какие планы? Куда хочешь поступать? — спросила Аннабелль, улыбаясь.

— Я хочу много денег, — улыбнулся Шантильон, — потому что их я люблю. Пусть это будет взаимно.

— Как я могла другого ответа от тебя ожидать…

— А что? Давай, прикинься святошей, скажи, что не в деньгах счастье. Я в прошлом году летом устроился курьером на три дня, правда на второй день уволился, потому что устал.

Аннабелль рассмеялась.

— Вот у вас в семье водятся деньги, и что, вы счастливы?

— Вроде как у меня было классное детство, мы много где путешествовали, мне ни